Учитель

К 100-летию Вадима Синявского
Наум Дымарский, спортивный комментатор
В истории нашей профессии он занимает особое, только ему принадлежащее место, на которое никто не может посягнуть. Речь - о целом явлении в спортивной журналистике, о Вадиме Синявском.

Он стал пионером футбольного репортажа в нашей стране. Произошло это событие в 1929 году, когда 23-летний комментатор впервые произнес: «Внимание! Говорит Москва...» В те далекие времена любители футбола толпами собирались у огромных черных «тарелок», висевших на уличных столбах, и следили за каждым словом, сказанным Вадимом Синявским. Он так увлеченно и захватывающе рассказывал о перипетиях футбольных поединков, что стоявшая у «тарелок» публика сопереживала всему, что происходило на поле, словно находилась на переполненных трибунах стадиона.

Самое главное, наверное, в его репортерской манере — интонация и голос. Это поистине великое достоинство мастера, профессия которого — слово. Речь Синявского зачаровывала, в ней была какая-то неоспоримая логика, абсолютная точность, помноженные на импровизацию и раскованность. Что и позволяло ему по полтора часа держать людей у репродукторов — и ведь слушали, не отрываясь!

Запал в память (может быть, потому что это был один из последних его репортажей) такой эпизод. Дождливый осенний вечер. Вадим пригласил меня на стадион и попросил сесть с ним в кабину. Играл ЦСКА, уже и не припомню с кем. Качество матча — под стать погоде. Но то ли Синявский чувствовал, что уже немного репортажей осталось ему вести — неизлечимая болезнь отнимала последние силы, то ли особое вдохновение нашло на него в тот вечер... Репортаж удался ему блестяще. Вот пример. Армейцы атакуют. Вадим, подмигнув мне, выдает в эфир: «Острый момент... Удар! Еще удар!.. Да, вот это удар! Как говорят в народе, ударил, что рублем одарил. А бил-то Копейкин!..»

В этой образности — весь Синявский! У него я учился невозмутимости, готовности к любым неожиданностям в эфире. Мне хотелось быть таким же, как он, разговаривать с аудиторией нормальным языком, не вещать, а вступать в диалог с невидимым слушателем, не казенно рапортовать об увиденном, а доверять себе, своему отношению к происходящему. Быть живым, остроумным собеседником. Позволять себе, когда однажды во время репортажа в комментаторскую кабину влетела муха, чистосердечно и просто сказать в эфир: «Извините, ударил по мячу такой-то, а может, и не он — мне муха помешала разглядеть...»

Судьба одарила меня годами дружбы и совместной работы с Синявским, и именно он впервые вывел меня в прямой эфир Всесоюзного радио. Произошло это на шахматном чемпионате страны в конце 50-х годов в Москве в Центральном Доме культуры железнодорожников. Он мне сказал тогда: «Вы человек опытный, игру эту любите, много лет связаны с шахматами. Не будем ничего оговаривать, давайте выйдем в эфир и поработаем». Поскольку Синявский был неповторимым мастером живого слова и импровизации, я с охотой согласился, надеясь, в случае чего спрятаться за спиной мастера. И все же, ведя тот репортаж, я безумно волновался. Посудите: сижу рядом с великим, коленки дрожат так, что, казалось, стол с микрофоном вот-вот опрокинется... Однако все закончилось благополучно. Он выключил на несколько секунд микрофон и сказал: «Сделаем в конце так. Я говорю: вели передачу Наум Дымарский, а вы: и Вадим Синявский». Так и сделали.

И в последующие годы мы чаще всего вместе работали на шахматах — крупных турнирах, чемпионатах страны и мира. И все же его главным профессиональным увлечением был, разумеется, футбол. Сам он особенно любил вспоминать о поездке в Англию с московским «Динамо» в 1945 году, сразу после окончания войны.

Воспроизвожу по памяти его рассказ: «Стадион бурлит, но не могу понять, что же там происходит, — не видно ни зги. Тогда я прикрыл микрофон и спросил у пробегавшего у кромки поля Якушина: «Михей, что там?» Он крикнул в ответ: «Хома взял!» И тогда я говорю в микрофон: «В необычайно красивом акробатическом прыжке Алексей Хомич парирует сильнейший удар и спасает наши ворота от верного гола!» Советский вратарь, кстати, приобрел в Англии огромный авторитет, получив даже прозвище Тигр. На заключительном банкете было решено предоставить ему слово от имени советской делегации, и тут Хомич, волнуясь, несколько оплошал, обратившись к достопочтенному обществу: «Уважаемые леди и Гамильтоны...» — под впечатлением, видимо, от популярного в то время кинофильма «Леди Гамильтон»...

Вскоре страна привыкла к новому лидеру футбольного и хоккейного репортажа — Николаю Озерову. К тому же Вадим Святославович к концу своей жизни тяжело болел, подолгу находился в больнице, пока неизлечимая болезнь не свела с ним счеты...