Борис Рассихин: "Давления не было, но была дрожь по спине!"

29 октября 1961 года в Москве донецкий «Шахтер» впервые в истории завоевал Кубок СССР. В этом году исполняется ровно 50 лет с того знаменательного дня. В свете юбилейной даты мы пообщались с человеком, который волею судьбы так и не принял участия в финальном матче с московским «Торпедо», - Борисом Рассихиным.

В свое время он приехал из Москвы в Донецк восемнадцатилетним юношей, перед этим пройдя вместе с командой сборы в Сочи, а затем отыграв шесть полноценных сезонов в футболке «Шахтера». Сейчас же выдающийся игрок «горняков» конца 50-х – начала 60-х годов проживает во Львове и охотно вспоминает о том историческом для донецкой команды триумфе.

- Борис Андреевич, вы выходили в футболке «Шахтера» в том легендарном розыгрыше Кубка СССР 1961-го года…

- Да, тогда у нас был очень насыщенный график. Постоянно матчи! На неделе мы играли на Кубок, а в субботу-воскресенье были матчи чемпионата. Как сейчас помню, мы играли в Минске с «Динамо», которое тогда называлось «Беларусь», в воротах которого стоял Денисенко. Я забил гол и получил травму ноги. Казалось бы, простой ушиб. Это сейчас можно сделать укольчик, и все пройдет, а тогда, помню, Петр Сороковых мне долго массировал-массировал ногу… Затем мы должны были играть с «Зенитом» в чемпионате, потом полуфинал Кубка.

- Дальше команде предстояло узнать, кто же будет играть в Москве в стартовом составе…

- Накануне игры первенства с «Зенитом»* я сильно хромал, и вряд ли что-то можно было сделать. Ошенков спросил меня: «Ты будешь завтра играть на чемпионат?» Я говорю: «Ну, я хочу!» И Ошенков мне отвечает: «Ты так говоришь, как и я: хочу, но не могу!» (Смеется.) Я ему тогда все же сказал, что буду играть, но утром вышел на зарядку и продолжал хромать. Так и не вышел. Шпинев** потом то ли в шутку, то ли серьезно говорил Сороковых, дескать, Рассихин хотел играть полуфинал и финал Кубка в Москве, поэтому не играл в чемпионате. (Смеется.) У меня тогда нога уже «отошла», но в решающих матчах я так и не сыграл – Ошенков не поставил меня…

- Обидно было?

- Конечно! Я тогда играл часто, но в последних встречах из-за той травмы на поле так и не вышел. Остался на скамейке и есть только на снимках.

- А Ошенков не обещал выпустить по ходу матча? Возможно, в концовке?

- Мне было неудобно спрашивать у него, выйду ли я на поле. А сам он по ходу игры такого не говорил.

- 100 000 зрителей, переполненный стадион имени Ленина. Хоть и на скамейке, но давление ощущалось сразу?

- Давления не было, но была дрожь по спине! (Смеется.) Там еще был интересный момент, когда нас поселили в Лужниках под трибунами. Мы жили в одной комнате, спали на раскладушках, а Ошенков проходил мимо нас в еще одну комнатку. И когда мы приехали на следующий год, он отказался от гостиницы, и нас поселили туда снова. Это было интересно.

- Помните, какими были премиальные тогда?

- Конечно, помню! И в чемпионате, и в Кубке было одинаково – по 80 рублей. Если тренер менял тебя, и ты сыграл полтора тайма – получал только за полтора тайма, а премию за полтайма получал тот, кто тебя поменял. А еще, как сейчас помню, заходит первый секретарь Обкома партии Владимир Иванович Дегтярев и говорит Виталику Савельеву: «Ну что, Савелыч, собьем «кубышку»?» А «кубышка» у него была сто рублей на брата, сверх тех премиальных. (Смеется.) Ну и по шахтам нас тогда поддерживали...

- Борис Андреевич, а что говорил Ошенков в перерыве финального матча, при счете 1:1? Какие указания давал команде, как настраивал ее?

- Он был великолепным педагогом. Никогда не ругал, тем более если видел, что мы играем с сильным соперником. Сказал нам: «Ребята, вы видите сами, что мы можем играть с такими командами! Еще чуть-чуть прибавьте – и мы их дожмем окончательно». Тем более что у нас был настоящий шахтерский дух: жесткая борьба, подкаты. И все это говорил он очень разумно. Всегда похлопает по плечу и спросит: «Боря, ну что, тяжело?» И если я отвечал, что тяжеловато или жарковато, он говорил: «Ну, ничего – перебори себя, перебори. А если будет совсем невмоготу – я тебя подменю». А ведь не хотелось, чтобы меняли! Вот так и сражались за место в составе. (Смеется.) Ошенков был великим педагогом, при котором мы заиграли по схеме 4-3-3 и начали здорово переходить от обороны к атаке.

- И вы играли по центру, были связующим звеном?

- Да, был таким себе разыгрывающим, немного оттянутым в глубину игроком. Порой помогал обороне, подносил мяч нападающим и в атаку ходил. Двигались, конечно, тогда много. Помню, когда-то играли мы с «Локомотивом» в Москве, выиграли 2:1, и в газете написали: «Два «челночка» - Колосов и Рассихин». Захаров тогда больше в нападении играл.

- С кем из того состава 1961–1962 года общались больше всего, дружили?

- Были друзьями как раз с Колосовым. С Сальковым много общались и впоследствии продолжали дружить. У него жена тоже была со Смолянки, как и моя супруга! (Смеется.) С Сапроновым и его женой тоже часто общались. А Бобошко и Федосов нас воспитали, держали в ежовых рукавицах.

- Какими были ваши эмоции после финального свистка игры с «Торпедо»? Какой была первая мысль и что вы делали дальше?

- Да мы в раздевалку зашли и сами почти ничего не понимали. Все друг друга обнимали, смеялись, прыгали от радости! Очень хорошо я помню уже другой момент: как в Донецке нас встречали на стадионе «Локомотив» около двадцати тысяч болельщиков. Потом мы ездили на шахту «Ветка-Глубокая», где нас тоже очень хорошо принимали. Делали памятные снимки, с цветами и кубком. Вряд ли когда-нибудь такое забудется…

* Матч состоялся 20 октября 1961 года. После него «Шахтер» отправлялся в Москву, где состоялись полуфинальная (25 октября) и финальная (29 октября) игры Кубка СССР.

** Евгений Федорович Шпинев. Вместе с Иваном Бобошко тогда был ассистентом старшего тренера «Шахтера» Олега Ошенкова.