Его автогеография

— Как вы оказались в России, Андрей?

— Так куда же мне было ехать, если здесь мой дом, друзья, знакомые, которых давно не видел? К тому же и дела есть: книжку выпустил — вторую уже, между прочим.

— Так вы еще и писатель?

— Да нет, какой я писатель. Это часть работы спортсмена-профессионала. Это то, что способствует улучшению имиджа игрока, а следовательно, и его команды. Естественно, у меня были литзаписчики. В Англии, где была издана первая книга (мне было всего 25, и я ни о чем подобном и подумать не мог), она появилась по прямому заказу руководства клуба «Манчестер Юнайтед», чьим лицом я в какой-то мере тогда являлся, мне помогал Джордж Скэнлон. Тираж в 30 тысяч разлетелся мгновенно. В России же книжку под названием «Моя география» мне помог выпустить известный журналист Олег Винокуров. Название я придумал. Еще бы: Кировоград, где родился и начал играть в футбол, Харьков, Киев, Донецк, Манчестер, Ливерпуль, Флоренция, Глазго, Саутгемптон, Эр-Рияд — согласитесь, можно географию изучать.

— Кстати, о Саудовской Аравии… Неужели вам, с вашим именем, положением или, как вы говорите, имиджем, было интересно выступать в столь заурядном чемпионате?

— Когда побеждаешь, интересно всюду. Вот я приехал в эту пустыню, где, как меня убеждали, болельщики на футбол валом катятся. Но все, как у людей: команда плетется внизу — народ и не ходит, стали выигрывать — полный стадион, тысяч по 40 на каждом матче. Недоумение вызывало разве что абсолютное отсутствие женщин. В соседних ОАЭ, Катаре, Кувейте женщин на футбол пускают, а в Саудовской Аравии это табу даже для членов королевской семьи.

— Как же вы играли при плюс пятидесяти?

— Нет, в такую жару не играли. Играли вечером, когда +25—30, а это выдержать можно. Тем более футбольные поля в таком состоянии, что три матча в Эр-Рияде по усталости можно сравнить с одним в «Лужниках».

— Вы подружились с кем-то из партнеров?

— В принципе да. Но… Опять же все не как у людей. В свой дом нас, европейцев, бразильцев (их в тамошнем чемпионате было очень много, пока знаменитые Ромарио и Бебето не подкузьмили), не пускали. Приглашали во двор, усаживали в таком то ли вигваме, то ли шалаше — там и телевизор, и музыкальный центр, туда и еду подают. Ни одной жены, детей своих партнеров так в упор и не видел, не допускают их к «мужскому столу».

— А что Ромарио?

— Он, как я понял, изначально повел себя неправильно, не сообразив, куда приехал. Да, это великий футболист, звезда, его и позвали, чтобы нарисовать тот самый имидж страны. А он подчеркнуто пренебрежительно относился к хозяевам. В командных занятиях участия не принимал. Сыграл всего три матча — и контракт с ним был расторгнут, хотя владельцы клуба и потерпели убытки. То же и с Бебето. После первой же тренировки в составе «Аль-Иттихаде» он заявил, что здесь слишком жарко, и потребовал, чтобы матчи переносились на 8 вечера. Представляете? На четыре матча вышел — и уехал. Это обошлось клубу в полтора миллиона долларов. Поэтому теперь в Саудовской Аравии предпочитают брать европейцев.

— А как пацан из Кировограда стал звездой европейского футбола?

— В футбол привел папа, увидев, как я, шкет (такую мне дали кликуху в дворовых матчах), ловко обыгрываю взрослых дядек. Довольно быстро меня приметили, взяли в спортшколу, затем отправили в харьковский спортинтернат, оттуда — в кировоградскую «Звезду», где уже тогда сверкал Владимир Веремеев. Он-то и уговорил меня идти в киевское «Динамо». В «Динамо»? К Лобановскому? Самым убедительным доводом Володи оказался один: армейскую службу заодно пройдешь.

— Прошли?

— Да уж… Приехал, отправили в дубль. И вот туда, на знаменитую загородную базу киевлян в Конча-Заспе, за мной пришла машина с офицером и прапорщиком: призывник Канчельскис, собирайтесь. И тут же — в часть. После двух месяцев этой учебки решил, что с футболом можно попрощаться. Тем паче что нам уже объявили, что мы едем в Нагорный Карабах (как раз в разгар войны), и выдали все необходимое обмундирование, вплоть до касок, бронежилетов и специальных железных наколенников.

— Кто же спас?

— Лобановский Валерий Васильевич… Получилось так, что его в то время не было ни в Украине, ни в Союзе, а на «нужных» генералов у его помощников выхода не нашлось. Вот меня и замели. Лобановский вернулся, и меня «выдернули». Но сидел я в глубоком запасе. Кстати, ничего себе «дубль» у нас тогда подобрался: Никифоров, Онопко, Заец, Юран… А в основе были Беланов, Михайличенко, Рац, Кузнецов, Яремченко, тот же Веремеев доигрывал… Что мне там было делать? Я — к Валерию Васильевичу: отпустите в Донецк, в «Шахтер».

— Вас из «Шахтера» взяли сразу в «Манчестер Юнайтед» — один из ведущих европейских клубов. За какие такие заслуги?

— Во-первых, он тогда был далеко не ведущим. Во-вторых, основную роль сыграли мои выступления за юниорскую и первую сборную еще СССР, которую возглавлял Анатолий Бышовец. Мы тогда, помню, обыграли шотландцев в Глазго, а на матче присутствовал наставник «Манчестера» Алекс Фергюсон.

— Знакомство с Дэвидом Бэкхемом помните?

— Совершенно не помню. Привели какого-то белобрысого мальчика, сказали, что это — наша будущая звезда… Мы, Марк Хьюз, Эрик Кантона, Эшшли Коул, Райан Гигз, Брайан Робсон, Питер Шмейхель, уже состоявшиеся звезды, лишь ухмыльнулись. Нет, ничем он мне тогда не запомнился.

— Но ведь он пришел сменить вас…

— Это домыслы. Если бы я в один момент не повел себя глупо, Бэкхему еще долго бы ничего не светило.

— Что случилось, Андрей?

— После матча одной восьмой финала Кубка Англии, в котором мы уступили «Арсеналу», к нам в раздевалку пришел Эшшли, который тогда играл за «канониров», чтобы просто пообщаться со мной, Марком, Дэвидом и Эриком. Наверное, он нашел не лучший момент. Сэр Алекс это углядел, схватил бутсу и запустил в Дэвида, а я ее перехватил. А-а-а, значит, ты тоже с ними, видимо, решил сэр Алекс Фергюсон — и усадил меня в дубль. А я в запасе сидеть не привык. И выставил свои жесткие условия. В общем, контракт был расторгнут, и я оказался в «Фиорентине», о чем ничуть не жалею.

— Так чего ж вас понесло в Глазго?

— Агент у меня был никудышный — небезызвестный Григорий Есауленко, который тогда был вице-президентом «Спартака», а в роли агента подвизался, даже не имея лицензии и слабо представляя, чем и как должен заниматься агент. Я тоже еще ничего не знал и не понимал во всех этих трансферах, бонусах, контрактных схемах. Вот и пролетел. Поэтому от услуг Есауленко после всей этой истории отказался, но дело-то уже было сделано. Сейчас сознаю, что во многом виноват сам: молодой был. Знаю, что Фергюсон был на меня поначалу жутко обижен, но после отошел, мы встречались, очень тепло общались. Представляете, он признался, что если бы не мое поведение, он за тот случай с бутсой даже хотел передо мной извиниться. Эх, знать бы, где упасть…

— Итак, вы — во Флоренции, в «Фиорентине»…

— Играл бы и играл там. Но у клуба появились серьезные финансовые проблемы. Стали игроков распродавать. Меня в том числе. «Глазго Рейнджерс» заплатил больше всех — 6,6 миллиона. В тот момент, оказывается, я стал самым дорогим приобретением в истории этого богатого традициями клуба.

— Какая ваша часть от этих контрактов?

— Без комментариев. В нашей стране, насколько знаю, лучше на эту тему не распространяться.

— Но в принципе, как я понял, в «Фиорентине» вас все устраивало?

— Абсолютно! И команда классная, и город чудесный (у нас квартира, которую я оставил за собой, расположена так, будто это смотровая площадка для туристов: из наших окон совершенно фантастический вид, вся Флоренция — как на ладони), а уж об уровне чемпионата Италии и говорить нечего.

— В отличие от «Фиорентины» в «Рейнджерсе» у вас не заладилось…

— Не совсем так. Первые два сезона — так и вовсе все было отлично: регулярно играл, немало для полузащитника забивал. И еще год (уже при новом тренере, голландце Дике Адвокаате) не на что было жаловаться. И тут президент клуба вдруг предоставил нашему «главному» неограниченные полномочия, хотя, как известно, от добра добра не ищут: мы и так выигрывали, зачем же надо было столь радикально менять обстановку — непонятно. Адвокаат этим воспользовался и начал скопом закупать своих соотечественников, которых, естественно, и выпускал в основном составе. А результаты резко снизились. Я тоже оказался среди тех пострадавших, которые из-за нашествия голландцев сели в запас. Пытался объясниться с тренером — он ничего не хотел слушать. Наши отношения портились с каждым днем…

Потом «Глазго» летит в Москву, на матч Кубка УЕФА с «Динамо», а Адвокаат в последний момент «отцепил» меня от поездки домой. Такие вот комариные укусы. И я сразу дал поручение агенту искать другой клуб. Вариантов было немало, но экзотика Саудовской Аравии и, не скрою, финансовые условия здесь оказались наиболее привлекательными.

— У вас немало наград. Какая медаль дороже всего?

— Пожалуй, «золото» молодежного чемпионата Европы-1990. Все-таки это был первый мой большой успех.

— А если бы все «отказники» все же поехали тогда, в 1994-м, на чемпионат мира и наша сборная что-нибудь серьезное завоевала, что бы вы сегодня говорили, как бы себя оценивали?

— Что-то мы с этим письмом (так называемое «письмо 14» — послание ведущих футболистов страны президенту РФС Вячеславу Колоскову с требованием убрать из команды ее главного тренера Павла Садырина и назначить вместо него или Анатолия Бышовца, или Олега Романцева: в противном случае они отказываются выступать за сборную на мировом первенстве. — И.Ф.) напортачили. И я, к сожалению, руку приложил. Хотя я-то как раз формально руку и не прикладывал: меня не было в Москве, кто-то из ребят зачитал мне письмо, спросил, согласен ли я, я подтвердил. Вот за меня и «поставили крестик». Зря, конечно, мы все это затеяли. Хотя тогда казалось, что все делаем правильно. Теперь понимаю, что надо было не ерундой заниматься, а нормально готовиться, ехать, играть, бороться и что-то выигрывать. В полном составе та команда на многое могла бы замахнуться.

— Сейчас о сборной России не думаете?

— Конечно, нет. Здесь пришло время другого поколения. А я хочу довести счет забитым голам до 100 и войти в «Клуб российских бомбардиров».