Антонин Кински: Мечтаю забивать голы

Вратарская позиция — единственная, в которой подмосковный «Сатурн» может быть уверен даже после провального старта. Антонин Кински хорош, хотя его команда уже трижды уходила с поля битой, и по-прежнему считается одним из лучших голкиперов России. Накануне встречи подмосковного клуба с чемпионом страны «Спорт» поговорил с Антонином о детских страхах, семейных традициях и несбыточных мечтах.Больше всего боюсь уколов— Недавно узнал, что конец прошлого сезона, когда «Сатурн» принимал весьма активное участие в определении чемпиона, вы провели на уколах.— Все так. Для нас чемпионат заканчивался очень хорошо: шла серия отличных результатов, своей игрой я тоже был доволен. Одна проблема — ахилл. Я не из тех футболистов, которые, как только у них начинает что-то болеть, сразу же бегут к врачам. Наверное, это моя проблема. Я до последнего откладывал и не говорил ни о чем врачам, пока нога не стала нестерпимо болеть. Врачи осмотрели меня и сказали, что хорошо бы сделать в игре паузу. — Вы ее не сделали. Могу представить, что думают сейчас болельщики «Спартака». Скажем, если бы не травма, смогли бы дотянуться до мяча в матче, который сделал чемпионом «Зенит»?— Нет, там дело было не в травме. Она не чувствовалась в игре. Только когда выходил на поле — да и то после разминки все приходило в норму. Я не взял больничный, потому что хотел доиграть этот успешный сезон до конца. После чемпионата у нас был большой перерыв, и я договорился с Гаджиевым, что не поеду на первый сбор команды в Кисловодск. Ну и уколы приходилось колоть перед матчами. Если честно, их я очень боюсь. Но что поделать — надо было соглашаться. — Уколов боитесь с детства?— Угу. Причем это касается только уколов в мягкое место, во все остальные места — без проблем. Вот (показывает палец левой руки) мне как-то делали операцию под местным наркозом и вкололи в кисть сразу шесть уколов. Так я совершенно спокойно наблюдал за ходом всей операции. Она длилась минут 50, в процессе я видел и мясо, и кость. Но все было нормально из-за врачей — они оказались очень хорошими ребятами, без конца шутили со мной и смеялись, пока оперировали. — Сломанный палец — самая тяжелая травма в вашей карьере?— Да. Был двойной перелом. Я тогда играл в Чехии за «Слован». Шла последняя минута последнего матча на последнем предсезонном сборе. Я выскочил под ноги сопернику, и он вместо мяча попал мне по руке. Палец сдвинулся на 90 градусов в противоположную сторону — страшное зрелище. Но мне кое-как его вправили, и мы поехали домой — на выходные. Только после трех дней отдыха я пошел на рентген. Думал, что там только связки повреждены, а оказалось — сложный двойной перелом. В футбол после этого целых полгода не мог играть. Звали «Локомотив» и «Спартак»— Ваш одноклубник Дмитрий Кириченко убежден: чтобы быть в тонусе, футболист должен через несколько лет менять команды. Вы, кажется, другого мнения?— Не буду говорить, что другого. Во-первых, полевой игрок и вратарь — это разные истории. Во-вторых, все знают, что у меня были две возможности уйти из «Сатурна», но я этого не сделал. В этой команде меня устраивает все. База — она прекрасна. Друзья-словаки — мы живем с ними рядом, общаемся, наши дети играют вместе. Если бы я перешел в другую команду, мне надо было бы переехать в другой район Москвы и лишиться этого общения. А я всегда смотрю на свою семью: ей было нужно, чтобы я остался. Будь я один, наверное, принял бы другое решение. Что касается тонуса, то в «Сатурне» у меня никогда не было проблем с настроем на игру и на тренировки. Я пятый год в этой команде, за это время в ней сменилось шесть или семь тренеров. Так что я постоянно получаю новые эмоции. — Первое предложение, о котором вы говорили, — это, как я понимаю, «Локомотив»?— Да. Они вышли на меня перед чемпионатом мира 2006 года. В «Сатурне» я пообещал, что по возвращении из Германии еще раз переговорю с ними. Хотя думал, что им будет неинтересно продлевать со мной контракт, потому что «Локомотив» предлагал совершенно другие условия. Первый матч после чемпионата мира мы как раз играли против «Локомотива», и я сыграл очень неплохо. Еду домой со стадиона — звонит тогдашний гендиректор Воронцов и приглашает на следующий день на базу. Приезжаю в Кратово — и мне устраивают телефонный разговор с губернатором Подмосковья Борисом Громовым. Он говорит, мол, «Сатурн» во мне заинтересован. Отвечаю: «Я бы остался, но там совершенно другие условия…» — «Условия? Нет проблем!» Вот так и остался. — В 2006-м «Локомотив» долгое время претендовал на чемпионство и упустил его в последний момент. Не без участия вратарей, проваливших тот сезон…— Я следил за результатами «Локо», но ни о чем не жалел. Если вы делаете какой-то шаг и потом о нем жалеете, это большая ошибка. Забивать голову плохими мыслями вредно для психики. А вратарь 70 процентов своего результата делает благодаря психике. Так что у меня голова должна всегда быть чистой. — Что за вторая возможность покинуть «Сатурн»?— Были какие-то контакты со «Спартаком». Но у меня действовал контракт с «Сатурном», и «Спартак» вскоре остановил свой выбор на Плетикосе. — Мог ли Антонин Кински когда-нибудь уехать в Европу?— После Евро-2004 мне говорили, что есть предложение из Германии. Но я на тот момент всего один сезон отыграл в «Сатурне» — уходить из команды не было никакого смысла. Большие стадионы не нужны— Соперников по чемпионату России хорошо изучили?— Моя самая удобная команда — «Рубин». Мы четыре раза играли в Казани — все четыре матча я отыграл «на ноль». Наши массажисты говорят, что в Казани колдуют, но на меня, видимо, их колдовство не действует. Выхожу на поле и сразу чувствую, что сегодня хорошо сыграю. Хотя после того как рассказал вам об этом, в следующий раз, наверное, пропущу там три гола… Еще всегда нравится играть против «Локомотива». — Это почему же?— Потому что стадион у них отличный. Вот о «Лужниках» этого не могу сказать. И дело не в искусственном поле — с этим как раз особенных проблем нет. Дело в трибунах и их размерах. Даже когда играешь со «Спартаком» или ЦСКА, стадион полупустой. По-моему, лучше строить маленькие стадионы — пусть на 16, пусть даже на 10 тысяч — но чтобы они всегда были полными. Футбол в таких случаях всегда получается лучше, и этому есть простое объяснение. Когда на тебя смотрит много зрителей, ты не позволишь себе выключиться из игры даже на минуту. Знаю, какие замечательные болельщики у ЦСКА и «Спартака», и не понимаю, как у них может не быть своего стадиона. Это несправедливо. — Слышал, на тренировках вы не только отбиваете, но и забиваете с 11-метровой отметки?— Да, когда есть время, бью по воротам. Моя мечта — забить гол в чемпионате России. Я еще в Чехии хотел это сделать, но не удалось. Ведь для того чтобы мне дали пробить пенальти, судьба матча должна быть решена, да и до конца игры должно оставаться совсем чуть-чуть. В «Сатурне» такого пока не бывало. Но когда будет, я молча возьму мяч и пойду выполнять удар (смеется). Тренер пока не в курсе, так что сюрприз будет. В школе — только четыре и пять— Кто ваш лучший друг в мире футбола?— Наверное, Давид Розегнал. Он выступал за ПСЖ, потом за «Ньюкасл», сейчас играет в аренде в «Лацио». Познакомились в сборной Чехии. Он по характеру такой же, как я, — спокойный семейный человек. Постоянно созваниваемся, рассказываем о делах, планируем со временем открыть общий бизнес. Что именно — пока не знаем, но, когда закончим карьеру, очень хочется сделать что-то свое. Давид из Оломоуца и говорит, что дела надо делать там. Я говорю, что бизнес откроем в Праге — там возможностей больше. — Вратарь «Челси» Петер Чех — тоже ваш хороший знакомый?— Да. Постоянно держали с ним связь после той травмы головы, которую он получил в чемпионате Англии. Когда видишь такое со стороны — страшно. Когда ты знаешь этого человека и видишь, как он любит футбол, — страшно вдвойне. — Многие удивляются, как Чех после этого не боится играть в футбол. Вы бы смогли?— Не буду говорить, что смог бы. Но в Чехе я был уверен: он слишком сильно любит футбол, поэтому делал все, чтобы вернуться как можно раньше. Когда еще не было известно, сможет ли он продолжить карьеру, он говорил мне: «Я знаю, что восстановлюсь. Я обязательно вернусь». И вернулся! Да в какой форме! Еще лучше, чем перед травмой. — Он до сих пор играет в шлемофоне…— Это требование врачей. Без него опасно. Да и уверенности добавляет. Петр сам говорит, что шлем ему совсем не мешает — уже привык. — В том числе из-за столкновений с противниками, штангами и перекладинами вратарей считают очень странными людьми…— Так говорят те, кто нас не понимает. На самом деле про вратарей говорят, что они умные люди. Если бы полевые игроки лучше учились в школе, они могли бы стать вратарями. Но они учились плохо, поэтому вынуждены полтора часа бегать по полю, пока вратарь отдыхает. — Вы хорошо учились?— Только на четверки и пятерки, никаких троек. Папа мне всегда говорил: «Спорт спортом, но образованным человеком быть необходимо». Кстати, когда получал аттестат зрелости, на экзамене по русскому языку выбрал вопрос о Пушкине. Рассказал все, что о нем знаю. Но все равно получил четыре. Расизм в России есть— Форвард «Сатурна» Баффур Гьян играл с вами еще в Чехии и, по вашим же словам, был любимцем фанатов «Слована». Чем он их очаровал?— Он очень красиво забивал. Те моменты, которые он не использовал, искупал шикарными голами. Особенно здорово Баффуру удавались удары головой — у него отличный прыжок. Самый красивый мяч, который он забил за «Слован», думаю, отлично помнит нынешний вратарь «Зенита» Камил Чонтофальски. Он тогда играл за «Богемианс», а Баффур забил ему головой метров с 13. Ох, он еще и ножницами забивал — раза три как минимум. И после всех голов делал свою гимнастику — фанаты от этого были просто без ума. — После матча со «Спартаком» осенью 2006-го, когда Гьян показал трибунам средний палец и был удален, он в самом деле плакал в раздевалке?— Да. Успокаивали его всей командой. Баффур хороший и скромный парень и понимал, что ошибся. С ним такое бывает: заведется в игре и ведет себя слишком жестко. — Жест Гьяна был ответом на обезьяньи улюлюканья. Как человек, который стоит в воротах и лучше других слышит трибуны, скажите: в России есть расизм?— Думаю, что есть. И не только на стадионах. Я лично не встречался, но слышал. Например, слышал, что в «Зените» не может быть черного игрока. Это уже о многом говорит. — Виталий Мутко предложил снимать очки с команд, болельщики которых будут оскор темнокожих игроков. Это правильно?— Правильно. Клуб должен отвечать за своих болельщиков. Все мужчины в нашей семье — Антонины— Спартаковцы Радо Ковач и Мартин Йиранек — ваши друзья?— Конечно, мы живем в одном городе и много общаемся. С Йиранеком вместе играли еще в «Словане». Потом он уехал в «Реджину» и там получил предложение от «Спартака». Когда на него вышли, он позвонил мне и стал подробно расспрашивать о команде и городе. Рассказал ему все, что знал. — Чешские москвичи могут пить русское пиво?— Как ни удивительно, я не очень люблю пиво. Мой напиток — красное вино. Из русского пробовал «Сибирскую корону» — ничего. А так ходим в ресторан «Пилзнер Урквел» — хорошее место с чешской едой, напитками и музыкой. — Вы умеете готовить?— Нет, но очень хочу научиться. После тренировок приходишь домой — и уже ничего не хочется готовить, особенно когда с хозяйством прекрасно управляется любимая жена. Сейчас могу пожарить яичницу и сварить кашу. А вот когда закончу с футболом, планирую серьезно заняться кулинарией. — Первой вашей машиной в России была «девятка». Сейчас даже не верится, что игроки премьер-лиги когда-то рассекали на таких машинах…— А я ездил на ней почти год — получил ее от клуба, когда приехал в Россию. Сначала мне было все равно. Потом увидел, какое в Москве движение, и стал волноваться за детей. Мне выдали более безопасную машину — «форд». Хотя проблема с «девяткой» была только одна — уже перед тем как я получил новое авто, у нее отвалились зеркала. Не знаю, почему это произошло — они просто упали на землю. В остальном все было о'кей. Я не из тех людей, кто будет переживать, разъезжая на такой машине. Даже если в меня будут тыкать пальцем и говорить, что это несолидно, мне абсолютно все равно. — Вашего сына тоже зовут Антонин. Семейная традиция?— Да, причем очень давняя — она длится пять поколений. Прадед, дед, отец, я и мой сын — все Антонины. Когда у нас с женой появился на свет мальчик, даже вопросов не возникло, как мы его назовем. Зато у моих родителей была проблема. Они хотели назвать меня Михалом, но их родители сказали: «Если не назовете ребенка Антонином — не будем с вами разговаривать». Они решили не спорить. А Михалом назвали уже моего младшего брата. — Подписывая контракт с «Сатурном» два года назад, вы планировали играть в России до 2009 года. Тогда ваши дети пойдут в школу, и вам придется уехать домой. Получается, следующий сезон будет для вас последним в чемпионате России?— Мы недавно обсудили этот вопрос с супругой. Я сказал, что совсем не чувствую себя старым, поэтому хочу играть. Если по истечении контракта во мне все еще будут заинтересованы в России, я останусь. При этом жена вместе с детьми переедет в Чехию — там дети пойдут в школу. Жить вдали друг от друга, конечно, тяжело, но что поделать — работа такая… www.sportsdaily.ru