Могикан становится все меньше

Главная тема - клубный патриотизм! Отдающая полузабытым благородством и возвращающая чуть ли не в рыцарские времена. Едва ли актуальная в эпоху повальной «агентизации» футбола и какая-то нерыночная, некоммерческая. Ну кто сейчас в самом деле мыслит категориями верности клубным цветам и знаменам! Уж на что, казалось бы, Шевченко доволен жизнью в «Милане» - и тот смотрит в сторону «Челси». Хотя вполне мог бы поработать остаток карьеры на имидж пожизненного «россонери» и быть канонизированным миланскими «тифози»...

Да, прежде к своей клубной принадлежности игроки относились не то что нынешнее племя. Всего лишь полчаса беседы с историком отечественного футбола Акселем Вартаняном обозначили целую галерею людских судеб, тесно переплетенных с судьбой какого-нибудь клуба - главного в их жизни. В жертву одной-единственной букве, символу на футболке и - самое главное! - в сердце приносились деньги, карьера, слава. А иной раз те же субстанции, напротив, добывались верностью и постоянством. Было это в пору когда игроки еще не являлись живым товаром. В не самую худшую пору

Владимир Беляев, динамовский голкипер 50 - 60-х годов, всю карьеру провел в тени великого Яшина. Он был отличным вратарем, вызывался в сборную СССР, где тоже был вечным запасным. Возвращался в «Динамо» - и снова уходил на второй план, скрытый кепкой вратаря республики. Кому положено, видели беляевский талант, его звали в другие клубы, но вратарь так и остался динамовцем на всю жизнь, утоляя игровой голод только в периоды травм и болезней Яшина.

Никита Симонян, хоть и играл три года в столичных «Крыльях Советов», перейдя в «Спартак», сроднился с ним навсегда. В 51-м Василий Сталин послал за ним на юг, где у красно-белых были сборы, самолет. Симонян прилетел в Москву и получил приглашение в ЦСК ВВС. Именно приглашение, а не приказ: Сталин не давил на него. Да и вряд ли это требовалось, потому что Симоняна звали в советский футбольный рай. Но он отказался.

Владимир Федотов, нынешний главный тренер «Спартака», всю карьеру провел в ЦСКА. Да и в судьбе его отца, Григория Федотова, не было другой команды, не считая московского «Металлурга» в совсем молодые годы. И примеров таких в советское время можно отыскать множество.

Разумеется, влияние на усидчивость футболистов тогда оказывали не только патриотические факторы. Могучие ведомства и парткомы жестко блюли свои интересы, и те, кто иной раз и рад бы оказаться непатриотом, далеко не всегда имели такую возможность. А еще ясно как божий день, что очень удобно быть патриотом сильного клуба. За границу дорога все равно закрыта, в Союзе же ты и так обласкан славой и не обижен материально. Почему бы не полюбить, в таком случае, свою команду обоюдно?

Но ведь были примеры патриотизма вопреки прагматичности! «Торпедо» после золотого триумфа 1960 года испытало ощутимый спад. Автозаводский люд оказался на распутье. Не выдержали Маношин, Глухотко - перешли в ЦСКА. Островский уехал в Киев. Гусаров оказался в «Динамо». Даже Воронин - олицетворение торпедовской стати - два месяца тренировался с бело-голубыми, пока в дело не вмешались скрипучие административные механизмы. А вот Иванов со Стрельцовым и Шустиковым никуда не ушли. Не захотели. Хотя так, как их, мало кого звали, а «Торпедо» по льготам и благам котировалось в то время ниже других московских грандов.

Нынче вода уже не такая мокрая, а трава не такая зеленая. Свобода выбора игрока и материальный фактор стали преобладать над другими соображениями. Да еще и сами клубы в значительной степени утратили атрибуты исторической монументальности. Где-то сменились хозяева, где-то - географическая прописка. Практически все команды утратили связь с профильными министерствами и ведомствами, а в кадрах образовалась такая текучка, в том числе и легионерская, что как-то даже неловко иной раз напоминать какому-нибудь футболисту про связь времен, о которой он слыхом не слыхивал.

Тем удивительнее, что и сейчас находятся люди, верные символу фирме, а не месту своего прокорма. Особняком тут Титов, разумеется. Тихонов, пожалуй, составил бы ему компанию, если бы его не выгнали из «Спартака». Аленичев, если не считать изменой отъезд за рубеж, в той же когорте. Семак, лишенный на каком-то этапе права полноценного выбора. Овчинников, до сих пор не закрасивший на своем джипе логотип «Локо». Семшов, перешедший в «Динамо», но наверняка сохранивший в глубине души вечную букву «Т».

Более того, в новых условиях появилась особая разновидность патриотизма. Евсеев, например, играя за «Локо», не скрывает, что в душе он спартач. Игорь Колыванов недавно признался в редакции «СЭ»: никогда, мол, не болел за «Динамо», хотя выступал за него и делал все возможное, чтобы бело-голубые набирали очки. Ненормально? Пожалуй. Но по крайней мере честно.

Чистый же, рафинированный клубный патриотизм, похоже, и впрямь постепенно отмирает. Последних могикан становится все меньше. Ubi bene, ibi patria - где хорошо, там отечество - этот космополитический принцип пустил в футболе очень глубокие корни. Такие времена, ничего не попишешь.