Корреспондент "СЭ" встретился с одним из лучших игроков российского и украинского чемпионатов 90-х, ныне возглавляющим дубль киевского "Динамо".
- Не ошибусь, если предположу, что вы самый именитый воспитанник волгоградского тренера Петра Орлова?
- Петр Михайлович обучал азам многих хороших игроков. У него выросли Игорь Меньщиков, а также известный по выступлениям за московский ЦСКА Олег Сергеев.
- Во многом благодаря Орлову вы в раннем возрасте стали основным игроком "Ротора". И тут же попали на карандаш к селекционерам московского "Динамо", которые безуспешно обхаживали вас три года...
- Впервые москвичи вышли на меня, когда я служил в ростовском СКА, но я твердо решил играть в "Роторе". Ну а в конце 1990 года, когда морально созрел для того, чтобы принять предложение "Динамо", волжане вылетели из высшей лиги, и команду покинули все опытные футболисты. И я как коренной волгоградец решил: бросить родной клуб в такой сложный момент не имею права. К счастью, "Ротор" вернулся в класс сильнейших, а впоследствии, усилившись футболистами уровня Веретенникова, Нидергауса и Есипова, стал одним из главных претендентов на звание чемпиона России.
Я в том сезоне, который мы провели в первой лиге, забил 18 мячей - залетало практически все, что могло, к тому же я был штатным исполнителем стандартных положений.
- В том числе и пенальти?
- Да, но с точки в том сезоне забил максимум мяча три. А впоследствии и вовсе старался исполнять 11-метровые как можно реже. Никогда я это дело не жаловал.
- У этой нелюбви есть своя предыстория?
- Да, в 90-м не реализовал пенальти в матче с "Металлистом" в тот момент, когда "Ротор" проигрывал 0:1. После чего поползли слухи о том, что я сделал это умышленно. Вот и решил: зачем вообще подходить к точке, если точный удар все равно никто не оценит, а промах может породить такие нелепые и оскорбительные пересуды.
- Виктор Прокопенко отмечал три главных достоинства полузащитника Калитвинцева. Первое: "Юра был очень хорошо координирован, что, в свою очередь, способствовало его незаурядной технической выучке".
- В раннем детстве я два года занимался гимнастикой. Но после того как наша группа переехала в другой зал, оказалось, что туда нужно ехать пять остановок на трамвае. Мне показалось, что это далеко, и я отказался. А потом занялся футболом, хотя ехать приходилось те же пять остановок. И уже на электричке!
- Достоинство номер два: "Будучи невысоким, он тем не менее уверенно чувствовал себя в воздушных дуэлях, обладал завидным чувством мяча, которое впоследствии дало ему возможность развить столь дефицитные в футболе диспетчерские навыки".
- Ну, здесь мне Виктор Евгеньевич явно польстил. Головой я за карьеру забил мяча два. Но, как правило, в этих ситуациях за меня все делали партнеры. Как говорят сами футболисты, выражаясь бильярдным термином, забивали "своячка". Через мою голову.
- Наконец, достоинство номер три: "Удары Калитвинцева левой ногой с подкруткой, особенно из стандартных положений, были проклятием для вратарей". Выходит, правду говорят, что любой левоногий футболист изначально талантливее правши?
- Талант талантом, но я много времени уделял техническим навыкам. Ну а так как правой ноги у меня "не было", приходилось упорно совершенствовать левую.
- Часами свои знаменитые штрафные оттачивали?
- Вовсе не оттачивал. Сейчас как тренер понимаю, что реализовывать их мне помогали хорошее чутье и добротная левая "клюшка". Как-то раз пару-тройку матчей кряду не мог нормально пробить со "стандартов", после чего начал усиленно совершенствовать их на тренировках. Вы не поверите, но, пока я не прекратил этим заниматься, не мог забить вообще!
О МЕСТИ БЕСКОВУ И БОНУСАХ ОВЧИННИКОВА
- Год спустя после отъезда в московское "Динамо" вы приехали в родной Волгоград и попали под "фруктовый дождь", организованный поклонниками "Ротора"...
- Не самое приятное воспоминание. Мы вели 2:0, а потом арбитр еще и не засчитал чистый третий гол. Но потом стали происходить удивительные вещи: "Ротор" забил, затем сравнял счет, а минут за пятнадцать до конца провел и третий гол. В этот момент меня заменили, и я, уходя с поля, поприветствовал некогда родных болельщиков, которых всегда считал лучшими в мире. А в меня полетели гнилые яблоки...
- Принципиальное согласие на переход в "Динамо" давали Николаю Толстых?
- И ему, и Валерию Газзаеву. Толстых приезжал в Волгоград несколько раз, заходил к моим родителям. Я, когда об этом узнал, ушел из дома и ночевал у друзей, чтобы с ним не встречаться. Понимал, что если увижу его, почти наверняка дам добро на переход. А мне не хотелось.
- Газзаев делал на вас куда более серьезную ставку, чем возглавивший "Динамо" впоследствии Константин Бесков...
- Сегодня я понимаю: Константину Ивановичу не нужны были лидеры, задававшие тон в команде до него. Он старался набрать молодых ребят, которые бы заглядывали ему в рот. Самое удивительное, что я был готов делать это совершенно искренне. Тренер долго искал повод убрать меня из команды, но я такового не давал. Тогда начались какие-то детские придирки - одна, вторая, третья, а на четвертый раз я не выдержал, молча снял манишку, ушел с тренировки и поехал к Толстых. Николай Александрович просил потерпеть, но в итоге я отправился на базу и откровенно поговорил с Бесковым. "Мне, Юра, - сказал он, - тоже кажется, что общего языка мы не найдем".
- Бескову вы с "товарищем по несчастью" Евгением Смертиным отомстили спустя несколько месяцев, едва ли не в одиночку обыграв его "Динамо" в Москве в составе нижегородского "Локомотива" - 4:3, причем дуэт полузащитников Калитвинцев - Смертин записал на свой счет три точных удара!
- Под конец первого тайма судья назначил штрафной метров с тридцати. Я попросил кого-то из партнеров откатить мне мяч и хлестко пробил. Не ожидавший такого поворота событий Андрей Сметанин даже не успел поднять руки. Мы повели 2:1, после перерыва я реализовал еще один штрафной - в тот год пробивал их как пенальти. А незадолго до этого свой фирменный гол забил Смертин - сместился с угла штрафной и метко поразил дальнюю "девятку". Динамовцы под занавес два мяча отыграли, но на исход матча это уже не повлияло...
- Главный тренер "Локомотива" Валерий Овчинников арендовал вас на пять матчей первого круга...
- Отыграли мы их неплохо, и Борман спросил, нет ли желания остаться на вторую часть чемпионата. Огромного желания, не в обиду "Локо", не было. Но конкретных предложений от солидных клубов тоже не поступало, а шило на мыло менять не хотелось. Решили остаться еще на полгода. Результата в 1994-м добились приличного: выиграй в последнем туре чемпионата во Владикавказе, могли бы попасть в Кубок УЕФА.
- Говорят, нагрузки у Овчинникова были тяжелые: мог, скажем, дать игрокам 20-километровый кросс на первой же после каникул тренировке. Люди потом падали. Так было?
- Ну те, кто падал, все межсезонье, видимо, провели за столом. Я за все время работы с Борманом мысленно воспринял в штыки только одно его упражнение. Однажды на сборах в Германии он дал задание пробежать 15 серий по 100 метров с перерывами в 20 секунд. На асфальте, который я из-за проблем с икрами не переносил органически. Я после этого не тренировался пять дней, голени напоминали арбузы. Овчинников сказал: "Что же ты молчал? Сказал бы, я бы это упражнение вообще отменил!"
- Действительно ли вместо установки он мог молча написать на доске сумму премиальных?
- Не совсем. Установки у Овчинникова были очень интересные. В перерыве, особенно если мы уступали, все, что он говорил, нужно было записывать! Бонусы же, как правило, оговаривались еще до матча, а в паузе между таймами, если мы проигрывали, могли удвоиться. Раза три или четыре подряд мы совершенно неумышленно срывали такой "джек-пот". Борман насторожился. "Вы что, - говорит, - специально в первом тайме "попадаете", чтобы я потом сумму удваивал, а вы выходили, "хлопали" соперника и срывали двойной куш?" "Викторович, - говорим, - мы не нарочно".
Однажды приехали в мой родной Волгоград, с точки зрения турнирной борьбы матч уже ничего не решал. После первого тайма проигрываем - 0:1. "Викторович, - говорю Борману, - может, увеличите премиальные?" "Ладно, - отвечает, - идите играйте". Вышли на поле, победили. После игры Борман тихо так говорит: "А ну-ка сядьте. Мать вашу, так вы меня все-таки разводили! Хорошо, что я догадался..."
ОБ ОЦЕНКАХ "СЭ" И "ДЕВЯТКЕ" КОБЕЛЕВА
- Правда ли, что тот злополучный матч во Владикавказе мог стать для вас последним в карьере?
- До игры кто-то из игроков осетинского клуба по-дружески предупредил меня: "Юра, ни во что не лезь. У нас тут свои разборки, а твоя хата с краю". Я о характере этих "разборок" мог только догадываться, но сразу же решил: ноги убирать не буду - в конце концов, есть судья, ничего страшного не случится. Но футболом на поле в тот вечер и не пахло - сплошное хулиганство.
- То, что сделал с вами Горелов, назвали даже бандитизмом...
- Уверен на сто процентов: защитник прыгал мне в ногу абсолютно умышленно.
- И нанес вам перелом берцовой кости. Покаялся потом перед вами?
- Да, зашел в раздевалку, извинился. Но я его тогда не простил. "Мир тесен, - говорю, - земля круглая, еще увидимся, сыграем..." Что интересно, Горелов попросил Овчинникова взять его в наш самолет - ведь он сам из Нижнего. Борман спросил, не возражаю ли я против этого. Я сказал: "Право, конечно, ваше, но, подумайте, стоит ли помогать человеку, который ломает ноги вашим футболистам. Может, мне еще на себе его потащить?" Борман подумал и Горелова не взял. А мне сделали заморозку и погрузили в самолет. Боли в дороге были страшные, а по прилете доктора говорят: ничего страшного, переночуешь на базе, а утром сделаем снимок. Но тут уже Женя Смертин не выдержал. Как закричит: "Вы что, охренели? Или говорите, куда его везти, или сами везите и делайте снимок!" Поехали в больницу - перелом.
- В 1994 году вы стали лучшим игроком чемпионата России по оценкам "СЭ"...
- Оценки в то время были интересной новинкой. Конечно, после игры ребята собирались с газетой в руках и интересовались, кто что получил: "У тебя 6,5? А у меня 6,0. Ладно, буду догонять".
- О ваших переговорах с президентом киевского "Динамо" Григорием Суркисом ходят едва ли не легенды. Вроде той, что до гостиницы украинского посольства в Москве вы якобы добирались на костылях...
- Нет, конечно, - за мной прислали машину. Не могу сказать, что был настроен на переезд в Киев: меня в то время звали все московские клубы, кроме "Спартака". Григорий Михайлович предложил приехать на один день, погулять по Киеву, посидеть, пообщаться. Я сообщил об этом жене, высказал свои сомнения: "Какой смысл? Если поеду, не скажу же я ему в кабинете - нет". Но супруга вдруг сказала: "А что нам терять? Киев - хороший город. Поедем, погуляем". Поехали. Так до сих пор и гуляем...
- Говорят, что, узнав о вашем решении, Валентин Иванов кричал в трубку: "Ты что, дурак? Там же Чернобыль!"
- Козьмич сказал мне: "Ты с ума сошел! Все оттуда, а ты туда!" Но Чернобыля я не боялся. Во-первых, на дворе стоял 94-й год. Во-вторых, в Киеве у меня играли друзья, и никто особо не жаловался.
- В материальном плане у вас в Москве дела обстояли хорошо?
- Зарплата была нормальная, квартира своя, машина... Помнится, выдали нам всем новенькие Fiat Tipo. Нам это тогда казалось каким-то чудом, но, с другой стороны, в обслуживании эти автомобили недешевы, а запчасти достать и вовсе было тяжело. В итоге свою я продал и купил у Андрея Кобелева "девятку". Со всеми возможными наворотами: цвет - "мокрый асфальт", длинное крыло, двигатель - полтора "кубика", японская магнитола, тонированные стекла! Машине был год, не больше, а собирали ее Андрею по спецзаказу друзья из Тольятти. Он тогда получил предложение из Испании, и я особо не торговался. Тем более что машина тех денег стоила.
О ЧМ-94 И БЕСЕДАХ С ЛОБАНОВСКИМ
- Уже при вас в Киев вернулся Лобановский...
- До меня доходили слухи о том, что Валерий Васильевич еще в 88-м хотел пригласить меня, увидев в матчах за "Ротор". Правда это или "утка" - я так и не узнал. Может быть, он просто сказал: "Неплохой пацан". А может, и впрямь хотел на перспективу взять.
Оказавшись в команде, которую возглавил Лобановский, я понял, что это вызов с большой буквы. Позвонил Борман: "Давай, возвращайся, я тебе все условия сделаю". "Нет, - говорю, - хочу остаться в "Динамо". - "Но ты там не заиграешь. Ты же мячи не отнимаешь, а Лобановский таких игроков не любит". Ладно, думаю, посмотрим, вот у меня и еще один стимул появился. На нагрузки внимания не обращал, физически был всегда готов прекрасно, терпеть умел.
- А ведь стереотип - Калитвинцев играет "на чистых мячах" - в то время действительно существовал.
- Одно дело - не уметь отнимать, другое - уметь и не идти в борьбу. В "Роторе" и "Динамо" я долгое время играл на позиции левого полузащитника, а в юношеской сборной у Бышовца - слева в защите. Так что в отборе играть умел всегда, и мягким игроком в России меня никто не считал. Другое дело, что борьбы на том этапе карьеры не искал. Но Лобановский заставил ее найти.
- Почему за сборные СССР, СНГ и России вы не сыграли ни минуты?
- По словам Бышовца, я был кандидатом на поездку на ЧЕ-92. Он так и говорил: "Ты не игрок основы, но стабильный футболист, которого я могу выпустить на 20 - 30 минут, не опасаясь, что ты опустишься ниже привычного уровня". Почему остался без чемпионата Европы, узнал много позже, но называть причины не буду. Нечто подобное произошло и в канун ЧМ-94. Зимой того года Павел Садырин с Юрием Семиным планировали взять меня в США на серию товарищеских матчей, но в конечном итоге я никуда не поехал. Потом выяснилось, что принявший "Динамо" Бесков попросил Садырина, чтобы тот не брал меня за океан: "Я только пришел в новую команду, планирую строить через Юру всю игру. Ты его возможности знаешь, пусть лучше на сборах со мною поработает". С Садыриным у меня, кстати, очень хорошие отношения были. "Я тебя умоляю, - говорил Павел Федорович, - ну не съездишь ты в Штаты... Ты же в Москве тут у нас под рукой, зачем мне на тебя смотреть? Ты даже не в расширенном списке, ты на 99 процентов участник чемпионата мира".
- Не жалеете, что так и не поехали ни в Швецию, ни в США?
- Всегда мечтал попасть на чемпионаты мира и Европы. И мечта сбылась: в качестве болельщика посетил ЧМ-2006, а в качестве тренера - европейское юношеское первенство.
- Комментируя размолвку с Лобановским, вы как-то сказали: "Как только Валерий Васильевич делал попытку проникнуть поглубже "внутрь" меня, срабатывал какой-то невидимый клапан, и я сразу закрывался".
- Лобановский хотел прочитать меня, как книгу, до последней страницы. А мне это не нравилось. Я не понимал, почему должен открывать все свои тайны. Бесед у нас было много: заходил к нему на десять минут, а оставался на час. Сначала говорили как тренер с капитаном, затем переходили на личное. Говорили о чем угодно, но только не о том, что хотел слышать Валерий Васильевич.
- Слышал, Лобановский вам очень помогал на первых порах тренерской деятельности.
- Так и есть. "Бери, - говорит, - любого игрока. Кого хочешь отдам". Ну, мне долго раздумывать ни к чему: "Давайте Белькевича!" "Кого?" - поднимает брови Лобановский. - "Белькевича". - "Зачем он тебе, Юра? - вкрадчиво спрашивает Васильич. - Не нужен он тебе - подведет..." В общем, пошутили на славу. Оба ведь понимали, что Валика мне никто не отдаст: через него тогда в "Динамо" вся игра строилась.
О ПИВЕ И СИГАРЕТАХ
- Как вас выбирали капитаном "Динамо"?
- Тайным голосованием. Игроки расходились по комнатам и возвращались с записочками, в которых были указаны три фамилии - капитана и двух его заместителей. Оказалось, моя кандидатура прошла почти единогласно: против проголосовало двое, один воздержался. Через несколько дней позвонил Борман: "Ну, ты даешь! Еще и капитаном там стал..."
- Кто распространял слухи, будто вы нарушаете режим и тренируетесь вполсилы?
- По поводу режима скажу: ни одного штрафа не получил. Более того, в архивах клуба хранятся данные о давлении футболистов - так у меня ни разу не было повышенного.
- Неужели совсем спиртное не употребляли?
- Почему же? Пива мог выпить, но знал, когда и сколько. Перед матчем - никогда. А после игры мог прийти домой и выпить 3 - 4 бутылочки, хотя чисто теоретически осилил бы и ящик, потому что пиво любил очень. Помнится, в первые дни отпуска брал рыбу, пиво и наслаждался. Но потом начинал работать над собой и из отпуска приходил без грамма лишнего веса.
- Сколько бутылочек можете выпить сейчас?
- Ноль. Пиво больше не употребляю, потому что перестал профессионально заниматься спортом и не хочу превратиться в "ходячий центнер".
- Не так давно встретил одного действующего игрока сборной Украины с сигаретой в зубах.
- В наши времена курили многие, а вот новое поколение практически не дымит. Некоторые, может, и покуривают, но больше чтобы порисоваться. Нам же с Леоненко Йожеф Сабо когда-то говорил: "Уходите в лесок, курите там. Чтобы молодые не видели". По мне, объективный показатель профессионализма один - футбольное поле. Пусть игрок курит, как паровоз, лишь бы бежал.
- За сборную Украины вы забили всего один мяч. Но какой! Тот самый, что позволил ей впервые в истории обыграть сборную из европейской элиты - Хорватию, будущего призера чемпионата мира...
- Мяч получился сумасшедший. До сих пор понять не могу, как я его забил. Ветер, что ли, такой был, или повезло банально... В общем, сместился чуть левее центра, до ворот очень далеко, но я пробил: внешней стороны стопы по какой-то неописуемой дуге в "девятку". Вратарь даже не прыгнул. Пьяный, что ли, был? Тогда разговоры ходили, что хорваты перед матчем здорово в каком-то баре посидели. Только, надеюсь, голкипер в этом не признался. Пусть люди думают, что это я такой гениальный мяч забил. (
Улыбается.)
- Не так давно на чемпионате Европы среди молодежных команд вы, тренер, умудрились получить травму - разорвать ахиллово сухожилие. Как это случилось?
- Играли в теннисбол двое на двое. Юра Мороз, мой партнер, выдал передачу, но мяч был не самым удобным, а рванулся я к нему резко. Окончился розыгрыш для меня в больнице. Сражались мы, кстати, в тот день против Александра Головко с Алексеем Михайличенко. И "возили" их прилично. Первую партию выиграли, а вторую из-за моей травмы пришлось прервать при счете 13:13!
- Вспомните самый памятный для вас диалог с арбитром?
- С Валерием Авдышем как-то забавный разговор вышел. В одном из матчей чемпионата Украины вхожу в штрафную, натыкаюсь на защитника и падаю. Свисток молчит. "Товарищ судья, - говорю, - чистый пенальти!" "Вставай, вставай, - отвечает, - ничего не было". Встаю, бегу на свою половину поля вместе с Авдышем. "Клянусь, - говорю ему проникновенно, - он меня зацепил". - "Что же, тогда извини". - "Да ладно, - говорю, - ничего страшного". Как видите, с судьями у меня отношения складывались замечательно. За редким исключением. Как-то крепко не поладили с Владимиром Пьяных. Он меня начал оскорблять как личность, да так напористо, что я уже был готов подойти и дать по лицу. "Что же это получается, - говорю, - ты меня последними словами поливаешь, а я даже ответить не могу, потому что тут же "красный свет" увижу? Давай тогда после матча в подтрибунном помещении отойдем в уголок и там уже разберемся на равных". В перерыве поостыли. "Извини, Юра, - говорит, - погорячился". "Ладно, - отвечаю. - Бывает..."
