Андрей ГУСИН: «Мне прямо намекнули: «Исчезни!»

Бывший игрок «Сатурна» Андрей Гусин поделился подробностями своего ухода из подмосковного клуба.

«У вас сложилось впечатление, что я скандалист? Хорошо, давайте вспомним. Из киевского «Динамо» меня не выгоняли: у меня закончился контракт с клубом. И в новом соглашении я не стал обсуждать ни одной цифры, потому что хотел уйти. Был ли у меня конфликт с Сабо? Был! Но где сейчас этот Сабо? Из «Динамо» его выгнали!

С «Крыльями» мы еле сохранили прописку в премьер-лиге. Всех лучших игроков продали, денег не платили. Но мы выкарабкались за счет дружного коллектива во главе с Гаджиевым. И вдруг Барановский посчитал, что Гаджи Муслимовича надо убирать из команды. Пришел Оборин – прошли сборы, я получил травму. И пошло-поехало: «Давай уезжай, «ученик Гаджиева»!». Те же слова, что сейчас говорит гендиректор «Сатурна» Жиганов! Такое ощущение, что в футбольном мире боятся всех, общавшихся с Гаджи Муслимовичем.

Ситуации и в «Крыльях», и в «Сатурне» один в один: сначала увольняют Гаджиева, потом убирают меня. Но Барановский, в отличие от Жиганова, мне хотя бы прямо сказал: «Андрей, Оборин признался, что твой авторитет давит на него! Не может он при тебе спокойно работать…».

Может, и Реберу было неспокойно. Я его слушал, но не подлизывался. Кто подлизывался? Не успел он прийти в клуб, сразу появилась небольшая группа, которая хотела продемонстрировать себя в лучшем свете.

Это были легионеры. Наши люди – более выдержанные. Общаться с Ребером стали те, кто не играл. Особенно те, кто знал английский язык. Немец их поначалу даже в состав поставил. Потом убрал. Смешно! Показуха! А я показухой не занимаюсь. Я не смотрю в рот тренеру, который орет.

Орет ли Ребер ? Орет! В его речи во время нашего последнего разговора несколько раз промелькнуло слово fuck и связанные с ним словосочетания. То же самое было и на тренировках. Я еще удивился: «Что, у нас в «Сатурне» теперь надо будет так разговаривать?!». Ты ж главный тренер, на тебя все смотрят. Ты только в команду пришел – есть же какая-то этика в конце концов! Ни Гаджиев, ни Лобановский не матерились при игроках. До нас и без крика и мата можно достучаться.

В 2007-м мы все пришли в команду почти одновременно – Жиганов, Гаджиев, я. С разницей в полмесяца. Мы хорошо друг к другу относились: были единодушны во мнениях, внимательно друг друга выслушивали, предлагали что-то. Поэтому за короткий промежуток времени команда и поднялась с пятнадцатого места на пятое. Потом все стало рушиться.

Отношение Жиганова к Гаджиеву стало меняться уже в межсезонье. А когда мы три тура неудачно сыграли – сразу пошли разговоры об отставке и новом тренере. В прессе потом весь сезон то и дело всплывало: «Гаджиев уходит. На его место приходит другой тренер». Ребята в команде начали обсуждать это между собой. Обстановка стала нервной. Гаджиев получал сведения, что переговоры с другими тренерами действительно ведутся. Но когда спрашивал об этом Жиганова, тот все отрицал. А сейчас говорится, что переговоры тогда уже шли…

У команды не получалась игра в атаке. Одни ведущие игроки были травмированы, другие – в плохой форме. И все, как ком, накатилось. Пропускали мало, но забить не могли – и пропустив, проигрывали или вничью играли. Одним словом, обманывали ожидания гендиректора. Он-то перед сезоном рассчитывал, что мы за Лигу чемпионов будем биться…

Если бы у гендиректора были примеры моего разложения, он расписал бы прессе эту картину, правильно? Если он будет давать вам интервью, я готов подъехать в редакцию: вот мы сядем с Жигановым друг напротив друга и поговорим! Я очной ставки не боюсь! Сможешь доказать, что я разлагал, – доказывай! Но ничего конкретного сказать нельзя. Поэтому и отделывается общими фразами. Хотели убрать меня для повышения авторитета Ребера? Слишком дешевый способ зарабатывания авторитета выбрали!

О том, что я уволен, мне передали через моего агента Шандора Варгу. Вот так, щелкнули пальцами: «Исчезни!» – и все. Но на базу я все равно поехал. Жиганов, завидев меня в Кратове, раскричался: «Ты чего приехал на базу? Ты здесь вообще не должен был появляться! Тебе твой агент обязан был все сказать!». Я спокойно ответил: «Хочу поговорить с тренером. Понять, почему так произошло».

Гаджиев всю жизнь зарядку делает, и в тренажерном зале его постоянно можно было увидеть. А у немца хобби – бегать. А бегать ему, наверно, одному скучно – и он решил с командой развлечься. Вот мы у Ребера и бегали – в невысоком темпе, но много. Я это воспринимал спокойно: у меня до четырнадцати лет футбол был вперемешку с легкой атлетикой.

За одну тренировку мы трижды грунт меняли. Буквально каждые двадцать минут: начинали на естественном поле, потом переходили на искусственное, делали какие-то рывки-челноки, а потом опять бежали на естественное поле. Нагрузка колоссальная! У всех футболистов потом болели голеностопы, колени, спины. А Ребер это никак не объяснял. Даже врачи начали ему говорить: ребята жалуются. Но немец и на их слова не реагировал: продолжал все делать по-своему. Был бы гибкий тренер – что-то бы изменил после слов врачей. Они ж потом будут его игроков лечить. А он не сможет на них рассчитывать. Замкнутый круг», – сказал Гусин в интервью «Советский спорт-футбол».