|
Игорь Корнеев: В моем сердце живут и ЦСКА и «Спартак» - Футбол Прогноз 8 сентября 2006
Игорь Корнеев: В моем сердце живут и ЦСКА и «Спартак»
Это интервью должно было появиться давно, аккурат перед Суперкубком - первым матчем со «Спартаком» в этом сезоне. Еще в ноябре корреспондент отправился в Роттердам, дабы лично прояснить вопрос, задаваемый время от времени поклонниками ЦСКА: «Кто есть Корнеев: армеец или спартаковец? Наш или уже иностранец?» За все время после отъезда из России Корнеев дал не так много развернутых интервью: у нового времени появились новые герои. Да и сейчас, после возвращения в Россию в качестве тренера сборной России (о чем, естественно, тогда даже Игорь подумать не мог), таких интервью не сильно прибавилось. Ведь это так увлекательно - вернуться в недавнее прошлое и посмотреть, как все виделось оттуда. Так что наша запись только росла в цене, как выдержанное вино, и мы специально не стали расширять интервью за счет новых вопросов о сборной России. Успеем. Тогда же Игорь Корнеев тренировал юношей из «Фейеноорда» и мечтал завершить курс, необходимый для получения следующей тренерской лицензии, которая позволила бы ему претендовать на роль помощника главного тренера. Наш корреспондент, видевший эту тренировку, поражался точности и выверенности пасов Игоря, с которых не забить было труднее, чем забить. («Может, и Аршавина с Погребняком подучит в ворота попадать?» - подумал наш корреспондент после матча с Хорватией.) С «разминочного» вопроса об индивидуальных тренировках и началось интервью, которое мы предлагаем вашему вниманию перед последним матчем сезона с тем же «Спартаком».
- Когда ты тренируешь детей, свою школу вспоминаешь? Сравниваешь с тем, как тебя тренировали? - Естественно. Здесь, конечно, все поставлено по-другому: специальные автобусы детей привозят и увозят с тренировки. Мне до Сокольников в один конец было полтора часа на автобусе, метро и трамвае с пересадками. Хотя спортивная составляющая тренировок похожа. - Игорь, где ты жил в Москве в детстве? - На Варшавском шоссе. Сейчас там станция метро «Улица Академика Янгеля», а тогда ее не было. До «Варшавской» ехал 20 минут на автобусе, оттуда - до Сокольников. Тяжело для ребенка тратить три часа на дорогу в день. - У нас кто-то писал, что ты в интернате воспитывался. Это правда? - Да, правда. Мама много работала - не было другого выхода. - Как болельщиков ЦСКА, нас, естественно, мучает вопрос: как получилось, что ты попал именно в «Спартак»? - Совершенно случайно. Болел я в те времена, по-моему, за «Торпедо», но один из моих друзей, с которым мы играли в футбол во дворе, сказал, что «Спартак» организовывает что-то типа просмотра. Мне было главное играть: ну, поиграем сегодня не во дворе, а на спартаковском просмотре. Был одним из многих - отобрали - попал в «Спартак». Пять лет там и отучился. - Насколько разнились футбольные школы в то время в своем подходе к воспитанию молодых футболистов? Вы с Мостовым, к примеру, заканчивали разные школы: он - ЦСКА, ты - «Спартак», потом играли за противоположные команды, оба являетесь неоспоримыми «технарями». Все говорят: «спартаковская школа ставит технику». Однако тот же Мостовой - тоже технарь. Насколько эта разница существенна? - Вообще, в школе, естественно, закладывается техника. В меня ее вложили на уровне, доведенном до автоматизма. Это то, что я сейчас пытаюсь и своим ученикам прививать. «Автоматизм» - самое частое слово, которое слышат от меня на тренировке ребята. Я понимаю, что для юных игроков тяжело все шесть мячей одинаковым ударом послать в одну и ту же часть ворот: пять летят точно в цель - и на шестом ребята расслабляются и делают ошибку, а так нельзя. На каждый мяч надо реагировать, как на единственный. Первое - должно быть чувство ворот, второе - игрок должен знать, что он в эти ворота попадет. Только так можно уменьшить процесс брака в игре. Возвращаясь к вопросу о школах, стилях, обо мне и Мостовом, отвечу так: не только школа закладывает то, что умеет игрок, но и отношение самого игрока, фанатизм, если угодно. Насколько помню себя в детстве, я с мячом спал, постоянно сам с мячом работал. Важно не только, что ты делаешь на тренировках, но и то, что вне их. От школы зависит качество тренировок, но, при сопоставимости уровня школ, гораздо больше зависит от самого игрока. Марадона, самый техничный игрок на планете, как он с мячом с трех-четырех лет работал! В какой школе могут этому научить? Родиться надо таким вот фанатиком! - Такое понятие, как «верность флагу», «верность клубу» в школах культивируется? Будь то, здесь - в «Фейеноорде», или там - в «Спартаке»? Или главное - хорошим футболистом стать? - Каждый клуб имеет свой менталитет и детей учат гордиться клубом, который они представляют. С одной стороны, игрок должен быть горд, что представляет именно эту команду, с другой же, понимать для чего он здесь. Для того, чтобы чего-то достичь! Поэтому каждый день приходится ребят настраивать до тренировки. Сегодня, например, здесь занимался один моих подопечных, один из ведущих нападающих сборной Голландии до 18 лет. Видел бы ты лучшую его тренировку и сегодня - это как земля и небо! Говорим с ними, направляем, советуем. Они не должны думать только о сегодняшнем дне. Должна быть мечта! Если ее нет - только время теряешь, а если есть мечта играть там-то или там-то, то по-другому смотришь на вещи. - В чем мечта? Играть в «Фейеноорде», в ЦСКА или в «Спартаке»? - Нет. У меня была мечта быть похожим на своего идола. В то время у меня таковым был Черенков. Я его во многом копировал. Ну, и в «Спартаке» в то время, естественно, мечтал играть. - И в дубль спартаковский ты попал, но за основу не сыграл ни разу? - Пару раз в товарищеских матчах. Но, вспоминая себя в 16-17 лет, не думаю, что я был достаточно серьезен, чтобы сделать этот шаг - в первую команду. Я был готов технически и по своим игровым качествам, но я не был готов ментально. Полугодовая служба в армии стала для меня хорошим уроком. Надо сказать, что «Спартак» в то время мог приложить усилия, чтобы меня «отмазать», но тут получилась особая история. Все усилия к моему попаданию в настоящую армию приложил тренер сборной Москвы. Я тогда за дубль «Спартака» играл, плюс еще за юношескую сборную СССР, и еще за эту сборную Москвы. И вот перед одной из игр я был настолько уставший, что попросил тренера сборной Москвы дать мне отдохнуть. Ну, он мне и дал отдохнуть полгодика, замолвил за меня словечко. Хотя я ему должен спасибо сказать, ибо только в армии понял, что действительно важно, а что - нет. Таманская танковая дивизия - хорошая школа! - Как ты оттуда в ЦСКА попал? - Кто уж мне помог, не знаю. Говорят, Старостину звонили, но приказ пришел из ЦСКА. У «Спартака» возможностей меня «выцепить» не было, а у ЦСКА, понятно, были. Я пришел при Морозове. Вылетели мы тогда в первую лигу. В 87-м. 88-ой - в первой лиге были, а потом пришел Садырин. - Играл ты в ЦСКА дольше, чем положенный срок службы в армии? Сам остался или как там получилось? - Я сам остался, естественно. Но это только благодаря Садырину! - Давай, о Садырине - чуть позже, хорошо? Какие воспоминания о Морозове остались? - Противоречивая личность, сильная. Он был приверженцем методов Лобановского, но с техничными игроками у него всегда проблемы были. В основном, на бег и работу без мяча налегал, чем на то, что связано с футболом. Может, я не все его установки выполнял, но, начав сезон и забив несколько мячей, потом то появлялся в основе, то не появлялся. И я был не единственный, с кем у него были проблемы в то время. Потому мы и вылетели, что атмосферы в команде нормальной не было. Не было у Морозова контакта с игроками: он на контакт не шел, а игроки - не то, чтобы боялись, но первого шага тоже не делали. - Генералы в то время в футбол сильно лезли? - Да нет, как игрок, я этого не чувствовал. - Итак, ты сказал, что остался только из-за Садырина. И что же такое сделал Садырин, чем сумел тебя и остальных удержать в ЦСКА, после двух провальных лет и, в твоем случае, окончания срока службы? Что он вам сказал такое, чтобы «одиннадцать взрослых мужиков» вот так поверили и остались? - Он сказал, что изменит все: и режим работы на тренировках, и то, что связано с материальной стороной дела. И мало того, что сказал - он сумел это сделать. Он был человеком слова и отвечал за свои слова. Многое изменилось и с футбольной стороны: нам играть было приятно. Когда эти «одиннадцать мужиков» показывали свою лучшую игру, остановить их было невозможно. Мы знали, что в каждой игре один мяч точно забьем, и это было нереальное чувство. Садырин постоянно говорил нам на установках: «Мне уже жалко нашего сегодняшнего соперника уже сейчас, до игры»! После Морозова, при котором было много травмированных и уставших игроков, мы стали командой, которая прежде всего хотела играть в футбол! - Вот как покатило в первой лиге, так и продолжали играть в удовольствие три года? - Нет, конечно. У Садырина была своя схема и его тактические требования тоже жестко выполнялись на поле, но тренировки были построены таким образом, что игрокам давалась свобода для работы над собой. Было время и самому с мячом поработать. Вне футбольного поля работала структура, выстроенная Садыриным, что для игроков тоже важно: материальные условия, которые были обещаны, соблюдались. Что еще нужно для хорошей команды? И после первого года уже никого не надо было уговаривать остаться. Все хотели большего достичь, а не только выйти из первой лиги. - Та команда практически в одном составе прожила три года. Вы были единым коллективом? Ведь тогда молва шла, и сейчас поговаривают, что Корнеев был себе на уме, держался обособленно и отношения у него с остальными игроками команды были не очень. - Я думаю, что каждый человек себя в коллективе по-своему ведет. Может, и есть правда в том, что люди говорят, но я никому не хотел показать, что особенный какой-то. Просто у меня характер такой. Мне интересней было в своей комнате с книжкой посидеть, чем как-то иначе свободное время провести. Читал я в то время много, старался узнать больше. Может, я немного и не вписывался. К тому же, в то время я был довольно тесно связан с творческой средой: с певцами, с актерами. Был круг общения за пределами команды. Например, Пресняковы, и старший, и младший, были и до сих пор остаются моими большими друзьями. Много времени проводил на концертах, которые меня очень вдохновляли. Та же Пугачева, которая умудрялась дать семь концертов подряд и каждый раз преподнести свои песни по-новому, хотя делала, вроде, одно и тоже... - Ты все семь дней на концерты ее ходил? - Да нет, я просто «тусовался» вместе с народом. Мне было очень интересно, и потому что рядом с ними мой русский язык очень развивался, ведь язык творческого народа отличается от языка футболистов, а их мысли и мнения мне казались тогда очень тонкими и глубокими. - Но, возвращаясь к коллективу футбольному, до серьезных проблем не доходило? - Нет, до больших проблем не доходило. - Не задать вопрос о Мише Еремине просто нельзя. Кем он был для команды тогда? Чем стала для вас его смерть? - Да, на этот вопрос тяжело отвечать. Для всех нас он был душой, бесшабашный был парень. То он был очень спокойный, то очень экспрессивный. Между этими двумя состояниями ничего не было. Многие его побаивались, с таким то характером. Ему нельзя было сказать такого, что ему не по душе. Не то, чтобы он сразу начинал кулаками махать, но все знали: может и врезать без проблем! И при всем этом, Миша всегда оставался самим собой... В футбольном же плане, за тот короткий период, который Еремин провел в ЦСКА, он успел сильно заявить о себе. Если бы не смерть, он бы мог долго играть за сборную СССР или России - сто процентов. Не только из-за своего роста или физических данных, но и благодаря своей целеустремленности. Миша хотел этого и шел к своей цели, и все это чувствовали. Как он быстро рос! И всё бы ничего, но такое и здесь, за границей случается: те люди, которые его окружали, были не самыми подходящими попутчиками для достижения серьезных спортивных целей. Втягивали его в какие-то свои дела: то со сломанным носом придет, то со сломанной челюстью. Были моменты, когда я понимал, что он жил не одним футболом, что-то другое происходило в его жизни, что происходить было не должно. Не думаю, что это от него исходило, на мой взгляд, от окружения его, все-таки. - Ты был с ним близок? - Да, мы вместе часто ходили куда-нибудь. Я его знал хорошо. Поэтому для меня его смерть была действительно тяжелым ударом. - Есть уже такая красивая история про клятву на его могиле. Что вы обязательно станете чемпионами. Было или нет? Именно, клятва? - Точно сейчас уже не вспомнить. Но я думаю, что-то такое было. Было-было... - ЦСКА в 91-году как-то быстро разъехался: вы втроем с Кузнецовым и Галяминым - в «Эспаньол», да и другие - кто куда. А если бы тогда, в 91-м, вы «Рому» прошли, Вы бы остались в ЦСКА, несмотря ни на что? - С одной стороны, о себе скажу, что всегда хотел познать мир за пределами России. Я на тот момент в ЦСКА больше трех лет отыграл. Когда выигрываешь и Чемпионат, и Кубок страны, что еще остается? Выиграть еще раз? Да и Чемпионат России - не первенство СССР! Играть против «Динамо» Киев - это другой уровень. Но, если бы прошли «Рому» и дальше бы продолжали бы в Кубке Кубков играть, думаю, остались бы. Да и ЦСКА сам не был бы заинтересован нас отпускать, хоть за нас и деньги по тем временам клубу заплатили немалые. - После того, как «Спартак» научил тебя играть в футбол, а ЦСКА сделал из тебя футболиста с большой буквы, что для тебя эти две команды? За кого будешь болеть на стадионе, если попадешь на их встречу? - Знаешь, для меня это непростой вопрос, странные чувства вызывает. Хоть в ЦСКА я и оказался не по своей воле, он навсегда остался глубоко в моем сердце, три сезона с 1989 по 1991-й были незабываемыми. «Спартаку» же я благодарен за ту школу, которую он мне дал, за тот автоматизм, который навсегда остался у меня в голове. Не только школе и Зернову, который взял меня и воспитывал все эти годы, но и Новикову, который взял меня в «Красную Пресню», и Бескову, проводившему со мной много времени. Всем этим людям я очень благодарен, каждому по-своему. Мне будет тяжело за кого-то, именно, болеть. Сидя на стадионе, я бы не знал, кому отдать предпочтение. Думаю, что болел бы, как ни банально прозвучит, просто за красивый футбол. При этом, обязательно хотел бы сказать еще кое-что. Я недавно услышал, что в интервью, которое я дал одной газете, прозвучало, будто я якобы сказал, что единственной родной командой для меня является «Спартак». Так вот, я никогда не говорил этого в интервью! Я сказал, что именно с двумя этими клубами у меня глубоко связано прошлое, и не высказывал предпочтения ни одной, ни другой команде, а сказал, как важны для меня они обе. Да, основы футбола заложил «Спартак», но я никогда не говорил, что именно он является моей родной командой, а не ЦСКА. В ЦСКА я прожил незабываемые годы. Так и напишите: в моем сердце живут обе команды! Как бы это ни казалось странным вам, болельщикам. - Команда ЦСКА-91 разъехалась, Садырин ушел в сборную России, мы, болельщики ЦСКА, как будто потеряли свою команду. Только что она была: молодая, красивая, побеждающая, а как только СССР рухнул - и команды не стало. Жила, однако, надежда на то, что тот ЦСКА 91-ого возродится в сборной, что Садырин сделает ставку на своих. Почему же этого не случилось? - Этот вопрос тоже для меня непростой. Поначалу-то ставку на игроков ЦСКА он сделать пытался. Я, например, насколько помню, играл часто. Когда же встал вопрос о том, кто поедет на Чемпионат мира в США, Садырина как подменили. Он попал под влияние людей, которые были заинтересованы, чтобы других игроков привлечь. На него стопроцентно повлияли, для меня это было очевидно. Ужасно осознать, что человек, с которым ты проработал три года, который знает тебя «от и до», в самый важный момент, когда ты готов отдать ему все, чем обязан, отдать должное, не ставит на тебя. Для меня это стало шоком! - А «письмо четырнадцати»? - Этого я не подписывал! Хотя подбивали многих: занять одну сторону, другую. Но для меня всегда было важно оставаться самим собой. Я никогда ни под какое влияние не попадал и не буду попадать. - Кто подбивал: игроки или «взрослые дяди»? - Игроки. «Взрослые дяди», естественно, не упоминались. Я думаю, что это все-таки была больше инициатива игроков. И после этого некоторые из тех, кто подписал письмо, все равно играли на Чемпионате мира. Я же сыграл одну игру, с Камеруном, хотя был в полном порядке. - Садырин пытался объяснить причины неожиданной немилости? - Я, конечно, по прошествии времени не очень хорошо все события помню, но, по-моему, игроки и не спрашивали Садырина ни о чем, до того неожиданно все это было. Не шли мы сами на контакт. Просто тяжело общаться, когда ты видишь тренера, который как под прессом какого-то груза находится постоянно. Он же тогда постоянно в состоянии стресса был. Совсем другой человек, обычно уравновешенного юмориста уже не было. Абсолютно не было. - В интервью перед матчем с «Херенвеном» в ответ на вопрос о тренерах, которые что-то дали тебе в твоей жизни, не последовало даже и упоминания Садырина... - Нет, неправда, я упоминал Садырина! Я его всегда уважал, любил по-своему. Просто в последний момент разочаровал он меня. - Вы после тех событий встречались? - Садырин после Чемпионата мира еще какое-то время оставался тренером сборной, но когда он меня приглашал, я уже не хотел ехать. Начал играть в «Барселоне», хотя не в этом было дело. Последняя возможность его увидеть у меня была в Бильбао: Россия играла против «Атлетика». Но я не поехал, не потому, что за сборную не хотел играть, я не хотел с ним встречаться и сыпать соль на раны, настолько он меня задел тогда на Чемпионате мира в США. Хотя осталось ощущение, что сделал он это не по своей воле, мне было все равно тяжело понять, как тренер его калибра, его размера личности мог дать людям настолько влиять на себя. - Давай сменим тему. В «Эспаньоле» трудно было начинать? Или вчетвером - Корнеев, Галямин, Кузнецов и Мох - попроще? - Ситуация в «Эспаньоле» тогда сама по себе тяжелой была. Команда уверенно занимала на тот момент последнее место и стояла на вылет. Перед нами была задача - остаться в высшем дивизионе. Наша четверка их вытащила, и это было достижением. - Ты стал единственным из наших игроков, кто поиграл за «Барселону». Как ты туда попал и почему оттуда ушел? Конкуренция, нежелание сидеть в запасе? - В последний год контракта с «Эспаньолом» у меня были проблемы с тренером команды Камачо. Он на мою позицию, под нападающими, искал другого плана игрока. На следующий сезон он на меня не рассчитывал. Я знал об этом, а в один из вечеров совершенно случайно в ресторане я встретил Тони Брюинса, который с Круиффом работал, и из разговора он узнал, что я становлюсь свободным агентом. Это устраивало и «Барселону», и меня, конечно. Я сыграл за «гранатово-синих» 15 игр за один сезон. Тогда еще разрешалось иметь четырех иностранцев, причем только три могли одновременно играть. Куман, Стоичков, Хаджи... и я - четвертый. Конкуренция была сумасшедшая, и свои 15 игр я достижением считаю. По окончании сезона мне предложили заключить контракт на три года, но по системе «1+1+1». Я же хотел минимум на два года. Еще было одно жесткое условие: если при выполнении им контрактных условий «Барселона» захотела бы отдать меня в аренду одному из клубов высшей лиги, например, «Саламанке», он бы мог это сделать без моего согласия. На таких условиях я заключать контракт не стал. - Ходили слухи, что Круифф тебе сына предпочитал? - Если о сыне говорить, то надо признать, что, хотя такие слухи действительно были, у Круифа-младшего самого тоже качеств хорошего футболиста было достаточно. Может, не для «Барселоны», но для хорошего клуба. Хорди иногда такие игры выдавал! Да и не совсем на моей позиции он играл - левее. - Жалеешь, что не остался? - С одной стороны, естественно, жалею, потому что год за «Барсу» для футболиста - это как два или три за другую команду. Другой имидж! Вон, Роналдиньо разве был в ПСЖ в пять раз хуже себя образца «Барселоны»? Да нет же, марка другая! Все по-другому смотрят на тебя, если ты играешь в «Барселоне». Так что, в профессиональном плане, наверное, жалею чуть-чуть. Хотя в Голландии мне тоже довелось поиграть за два клуба, каждый из которых оставил в моей душе глубокий след. Зато личная жизнь моя сложилась в Голландии удачно. И поэтому, нет, не жалею! Профессиональное и личное же нельзя разделить. В жизни они все время вместе. - Почему после «Барселоны» ты подался именно в Голландию? - Я пока уходил из «Барселоны», полгода между трансферными окнами потерял. Были предложения из Франции, еще откуда-то, но не все меня устраивало. Трансферное окно уже закрывалось, и я решил: приму первое же предложение из любой европейской страны, от команды, которая будет хотя бы за зону Кубка УЕФА бороться. И тут появился «Херенвен», который тогда в пятерке был. Оттуда через год попал в «Фейеноорд». - Почему здесь остался? Что для тебя Голландия? - Почему я живу здесь? Долго играл, закончил с футболом, начал присматриваться к тому, чем заниматься. Бизнес появился: недвижимость покупаю, привожу в порядок, потом продаю или сдаю. Солярий есть, у жены - салон красоты. Теперь еще предложение «Фейеноорда» о тренерской работе появилось, а «Фейеноорд» - абсолютно моя команда! - В матче ЦСКА - «Фейеноорд» за кого будешь болеть? - В данный момент? За «Фейеноорд». - А «Спартак» - «Фейеноорд»? - Тоже за «Фейеноорд». - Из Голландии до любого места в Европе рукой подать. Путешествуешь? - Все мои путешествия в одном направлении: в Испанию. Бывшая жена, Наташа, там до сих пор живет со старшим сыном Кристианом, а его видеть хочется почаще. Так и живу, на два дома: младший сын и жена - в Голландии. Ну, и в Москву иногда заносит... - В Москве на улицах не узнают? - Сейчас нет, а в Барселоне - постоянно. Хотел, кстати, в Москве закончить играть. В 2004-ом ожидал услышать предложения из России, но, увы, этого не произошло. Я ведь до сих пор форму поддерживаю такую, что могу играть профессионально. Сейчас мог бы выйти и спокойно сыграть. - В какой команде ты хотел тогда закончить? - В ЦСКА! Думал опыт им мой может пригодиться, да и пи-ар был бы неплохой. Но предложения не дождался, да и сейчас уж чего об этом говорить. Моя жизнь повернулась в сторону тренерской деятельности. - И чего ты хочешь добиться на этом пути? - Естественно, стать главным тренером. Поработать в России, в Испании, в Голландии. Я всегда говорю, тренером быть легко, но хорошим тренером - очень тяжело. - Помощником пошел бы к кому-нибудь? - Думаю, да... С момента той встречи прошло менее года, но сколько событий вместил этот не такой уж большой срок! Игорь Корнеев действительно «пошел помощником», но не к кому-нибудь, а к «самому» Гусу Хиддинку, возглавившему сборную России. Скорее всего, в Москве Игоря снова узнают на улицах, а игроки с огромным уважением отзываются о своем новом тренере. Во всей блестящей и богатой событиями карьере Игоря есть один момент, непосредственно связанный с футболом, который он не любит вспоминать. Разумеется, речь о Чемпионате мира, который так и не стал праздником для героя этого интервью. И вот, улыбка судьбы, Корнеев вернулся, и вернулся именно в сборную России. Жизнь продолжается. | |