В гостях у Хиддинка

Перед вылетом в Москву в амстердамском аэропорту Схипхол нас досматривала фрау с внешностью домохозяйки. Свои обязанности она выполняла с бесстрастной улыбкой, характерной для большинства европейских служащих.

- Что это у вас? Ноутбук? О'кей. Расстегните боковой отдел сумки, покажите, что там.

- Там книга. Про одного вашего соотечественника.

- Любопытно, - голландка взглянула на врученную нам накануне книгу с фотографией главного тренера сборной России на всю обложку. - О, Гус Хиддинк! Вы случайно не были у него на родине в Варссевелде? По-моему, там такая скука!..

Наши брови поползли вверх. Командировка укрепила нас в мысли, что в маленькой Голландии очень любят своих футбольных героев вообще и Хиддинка в частности. Но знание таких деталей его биографии мирной служащей все-таки ошарашило. Варссевелд - населенный пункт размером с любую забытую богом российскую Причепиловку. Зачем аэропортовской мадам знать, елки-палки, что этот городок вообще есть на свете, не говоря уж про действительно царящую там скучищу?

Но она знала. Как знал когда-то весь Советский Союз про Валерия Чкалова и Пашу Ангелину. Причина проста: быть голландцем и не знать хоть что-нибудь о Хиддинке сегодня просто нереально.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Напроситься к Хиддинку в гости мы решили в середине ноября, в Македонии. Момент был выбран психологически верно: тренер только что "угостил" нас шикарным, разыгранным в лицах 45-минутным интервью взамен обещанного 15-минутного и пребывал в отличном расположении духа. Однако наша финальная просьба все-таки ввергла Хиддинка в минутную задумчивость. Из которой его вывела следующая фраза:

- Не переживайте, Гус, все будет серьезно, без желтизны.

- Я вам дам желтизну! - Хиддинк шутливо потряс кулаком. - Ладно, слушайте. Домой журналистов не пускаю, такое правило. Не потому что я против, а потому, что это напрямую касается моих близких. А вот на презентацию книги, первый экземпляр которой подарю своему отцу, добро пожаловать. Накануне будет еще одно мероприятие - как журналистам вам будет интересно. Записывайте телефоны...

И мы поехали, рассчитав время так: день - на то самое мероприятие, день на презентацию книги на родине Хиддинка и еще день на экскурсию по Амстердаму. В роли экскурсовода должен был, естественно, выступить Хиддинк, что он нам предварительно и обещал.

* * *

"Капитан Зеппос" - от этого названия веяло штормами, пиастрами и просмоленным деревянным копытом Джона Сильвера. Kapitein Zeppos - так называется ресторан в университетском квартале Амстердама. В путеводителях по голландской столице он классифицируется "как модное и популярное" заведение, и в первый амстердамский вечер мы отправились именно туда - но отнюдь не за модой или популярностью. По оперативной информации, там должна была состояться церемония вручения какой-то журналисткой премии, в которой планировалось участие Гуса Хиддинка.

Знаете, что такое ресторанный пафос по-голландски? Скромная неоновая вывеска. Старинный дом. Сразу три простецкие входные двери. Низкие потолки. Полнейшая естественность, ползала посетителей. То ли паб, то ли трактир, то ли таверна. Лестница вбок, лестница вверх, деревянные перильца, масляные горелки на столах. И ни малейшего намека на грядущую церемонию.

Наконец мимо прошел кто-то, приблизительно отвечавший нашим представлениям о голландском журналисте. Кожаная куртка, джинсы, рубашка навыпуск.

- Да, это здесь. Из России? Ничего себе! Пошли, я вас представлю.

Нас проводили в крохотный зальчик с деревянными полами, где уже подавали вино. Каждый вошедший непременно шел здороваться сначала к нам, поскольку всех остальных он явно видел не впервые. Вторым или третьим протянул руку небольшой человек средних лет в очках.

- Hi, we are from Russia, - сказали мы ему.

- Точно?

- ???

- Я Хуберт Смитс, редактор журнала Groene Amsterdamer. Четыре года работал в России, жена русская. Про футбол редко писал, но в 93-м был на матче "Спартак" - "Фейеноорд" на стадионе "Торпедо". Туда Ельцин приезжал.

И все это - на очень сносном русском языке.

В следующие полчаса Смитс нас буквально заговорил. Он не спрашивал, а сам кормил нас информацией, перескакивая с темы на тему.

- В Голландии Хиддинка уважают. Даже слишком. Выражается это в том, что ему готовы простить больше, чем другому. Скажем, здесь многие считают, что в Россию он за деньгами поехал. Но не критикуют, потому что он заслужил такое право. К нему вообще прислушиваются. А вот Кройф в Голландии - как Горбачев: очень убежденно говорит, но вот о чем - непонятно... Гус - человек Эйндховена. Он никогда не смог бы тренировать столичный "Аякс", пафосный клуб, где много мишуры, блефа, понтов, как вы говорите. А клубом ПСВ владеет концерн Philips, где очень четкая организация. И сам город тихий, спокойный. Не то что Амстердам или Москва. Да и вообще Россия. Помню, в мое время хавбек Арнольд Схолтен из "Аякса" получил предложения из Раменского, Владикавказа и Краснодара, по-моему. Я тогда написал в статью: "Бедный Схолтен, он так любит традиционную голландскую курицу в соусе карри! Где он ее найдет в этом Краснодаре!" Ха-ха-ха!

Один из нас, родившийся и выросший в столице Кубани, вступился за родину, всегда передовую по числу кур на душу населения.

- Нет, ну это я так, для примера, - миролюбиво завернул Смитс. И продолжил рассказывать нам всякую всячину. Почти весь перевод с голландского и комментарии происходящего в тот вечер он взял на себя. Спасибо ему большое.

* * *

А мы ждали Хиддинка. В утреннем самолете, которым мы летели из Москвы, его не было. Вечерний же рейс позволял Хиддинку приехать на церемонию только непосредственно из аэропорта. Так он и поступил, прибыв "на борт" Kapitein Zeppos в пиджаке, белой сорочке и в сопровождении верной Элизабет.

Его появление не разметало народ по стенкам, не развернуло лицами к знаменитости, не вызвало аплодисментов. Кое-кто вежливо улыбнулся. Хиддинк взял шампанского и отправился в круиз между островками журналистов в свитерах и мятых рубашках. Беседовать. Выглядел он в этот момент настоящим Юрием Палычем. Представить в аналогичной роли на аналогичном мероприятии другого российского тренера мы при всем желании не смогли.

Через полчаса настал черед перемещаться из фуршетного зальчика хитро спланированного Kapitein Zeppos в банкетный. Гус с бокалом в руке стал помогать Элизабет надеть пальто. С серьезным лицом протянул шампанское одному из нас:

- Подержи бокал. Но не пей! Я понимаю, что ты русский, и все равно не пей!

А потом чокнулся со звоном, провозгласив по-нашему: "Водка! На здоровье!"

* * *

Размеры банкетного зала, в котором заранее был расписан каждый стул, заставили девушку-организатора извиниться и предложить нам места внизу, в ресторане. Под твердое обещание позвать нас на второй этаж, как только закончится гастрономическая увертюра и начнется сама церемония. То же самое чуть раньше сказал и Хиддинк, уже прокрутивший, видимо, в голове развитие событий. Нет проблем, мы сделали заказ. Но вскоре оставили на столе свой чугунок с мидиями. Девушка пунктуально спустилась за нами по лестнице: "Начинается".

Наконец-то мы поняли, куда попали. В Голландии существует литературно-футбольный журнал Hard Gras, "Жесткая трава". Издание "не для всех", как сказал Смитс, выразительно указав на собственную голову. Выходит раз в месяц, толщиной в полторы сотни страниц, упор делается не на информацию, а на художественность и глубину материалов. Каждый год Hard Gras вручает премию одному из голландских журналистов за какой-то конкретный материал. Сам журнал претендует на элитарность, а его премия считается престижной.

Перед оглашением победителя на крошечную сценку вышел Хиддинк, которого на сей раз встретили громкими аплодисментами. Гус достал бумажку с заранее подготовленными тезисами и говорил минут десять.

- Знаете, приятно выступать в компании, где собралось много интеллектуалов, - начал он. - Я вообще любитель хорошей журналистики. Вот из России привез с собой целую пачку газет... (смех в зале). В самолете собирался написать для вас на листочке о сокровенном, о мечтах и желаниях. Но потом подумал: зачем переводить бумагу, если вы все равно умеете держать ручку лучше меня и здорово влияете на умы людей? Не стал. Так, пометил кое-что.

В "Реале" у меня был случай. Играли с "Депортиво", закончился игровой эпизод, начался новый, а Миятович и Зеедорф все стояли на газоне и обсуждали то, что случилось до этого. Иногда журналисты напоминают мне тех футболистов: жизнь идет своим чередом, игра уже возобновилась, а вы все говорите и говорите, все пишете и пишете (смех в зале). Но это нормально, это эмоции, а без эмоций нет футбола! Кстати, вы во многом похожи на футболистов еще и тем, что хотите, как они, отдать блестящий пас, забить победный гол и вообще выиграть. Журналисты по натуре своей мечтатели. Игроки и тренеры, полагаю, должны стремиться стать журналистами. Или хотя бы видеть футбол не только глазами узких профессионалов, которые думают исключительно о результате.

Журналисты, уверен, часто воображают себя действующими футболистами. И у каждого из них - своя роль в этой игре. Иногда они агрессивны, как бывают агрессивны игроки на поле, иногда выполняют задание строго в соответствии с игровой дисциплиной. А поскольку я всех вас знаю, то в самолете из Москвы пытался представить вас в одной команде: кто на какой позиции мог бы сыграть, как вы друг другу пасы отдаете, как забиваете. Очень интересно получилось! Правда, есть и отличия. Скажем, журналисты всегда ироничны, а вот мы, тренеры, - не всегда, и в этом кроются всякие подвохи. И все равно я очень рад, что нахожусь здесь. Потому что здесь типично голландская атмосфера, где все смеются, всем позволено критиковать друг друга и нормально это воспринимать.

* * *

В прошлом году на аналогичную церемонию Hard Gras пригласил Луи ван Гала. И тот неожиданно обрушил на представителей прессы гневную филиппику, довольно-таки оскорбительную. На его фоне Хиддинк в очередной раз собрал висты. По словам Смитса, отношение к ван Галу в Голландии из-за его языка в разы хуже, чем к Хиддинку, который если и критикует, то, как правило, в ироничной форме.

Хенк Спаан, почтенный главный редактор журнала, весь в седых кудряшках, открыл непосредственно награждение приятным авансом: "Не случайно все хорошие американские писатели начинали со спортивной журналистики". Затем ведущий придал вечеру особый шарм, объявив принародно о той чести, которую оказали собравшимся своим присутствием мы, корреспонденты "СЭ". (Информация о нашем приезде давно обошла всех по цепочке, и мы почувствовали это по многочисленным взглядам). Прозвучали имена номинантов. Одной претенденткой на главный приз оказалась репортер женского журнала ("типа "Работницы", - как выразился Хуберт Смитс), которая написала материал о женах четырех игроков сборной Голландии 1974 года. Вторым - спортивный аналитик ежедневной общеполитической газеты. Третьим - журналист спортивного еженедельника, подготовивший интервью, в котором Руд ван Нистелрой публично отказался играть за сборную Голландии под руководством Марко ван Бастена. Он и выиграл, получив приз в размере 7,5 тысячи евро.

Народ зааплодировал, Элизабет Хиддинк закурила длинную тонкую сигару. Победитель исполнил акробатический этюд под названием "Старт космического корабля "Восток". Дико обрадованный, он рассказал со сцены, что жена ван Нистелроя вначале была против публикации, но Руд настоял. И рассыпался в благодарностях ван Бастену чья селекция предоставляет журналистам такое благодатное поле деятельности. А потом отправился куда-то звонить и кого-то чем-то поить.

Хиддинк подошел к нам.

- Вы видели, сколько во всем этом вечере было иронии и самоиронии? - спросил он. - Это и есть та самая демократичная голландская атмосфера. Здесь все открыто, поэтому я очень люблю бывать в таких компаниях. Вы, как мне кажется, такие же - вот почему вы здесь.

И закурил сигару, длинную и толстую. Последнюю фразу Хиддинка оставим без комментариев. Но не упомянуть о ней, раз уж она была сказана, было бы, пожалуй, чересчур скромно.

* * *

Ближе к концу вечера к нам подошел человек, вплотную занимающийся организацией в октябре следующего года товарищеского матча "Спартак" - "Харлем", посвященного событиям 25-летней давности. Поделился идеями, проблемами. Приятно, что ту скорбную дату помнят не только у нас, но и в Голландии.

Хиддинк вскоре уехал домой. Мы вернулись к нашим мидиям. Сидели еще часа полтора, обсуждали увиденное и услышанное. А когда собрались уходить, мулат-официант не принял денег. Сказал, что за нас заплатили люди, которые устраивали вечеринку наверху. В тот момент в маленькой Голландии на нас пахнуло чем-то неуловимо русским.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Выйдя утром из гостиницы, обнаружили на улице возле арендованного "опеля" птичий трупик. В Москве часто не везет воробьям, голубям и воронам. В Амстердаме, оказывается, не везет уткам: ночью машина сбила большую птицу с красивым оперением. С одной стороны - печальный пустяк. С другой - штрих, характеризующий страну, по которой нам предстояло намотать в тот день почти 400 километров. Если в центре голландской столицы полно непуганых уток, с какой осторожностью надо рулить в тех местах, где животных многократно больше, чем людей и механизмов, вместе взятых?!

"Те места" - это окрестности Детинхема, города неподалеку от границы с Германией. Презентация книги должна была состояться в населенном пункте Ворден (местные говорят - "Форден"), который мы на карте не нашли. Зато указатель на Варссевелд, замеченный с трассы, вызвал какие-то смутные ассоциации. Где-то что-то было в интернете... Ба, да это же именно та деревня, в которой родился Хиддинк!

Ясно, что спросить дорогу мы свернули в Варссевелд. Оставили машину в центре, возле обязательной кирхи с часами, и двинулись в произвольном направлении. Прошли метров триста - ни души. Заглянули в магазин, неожиданно оказавшийся магазином игрушек. Спелая продавщица позвала откуда-то из подсобки усатого немолодого мужика. Узнав о цели визита, он вдруг сказал: "Оппа, а отец-то Хиддинка был у меня учителем в здешней школе! И дом, где Гус родился, - вот он, через дорогу".

* * *

Мы приблизились к двухэтажному кирпичному кубику, типично голландскому, одному из многих на улице. Черепичная крыша, дорожки из щебня, стриженый самшит в палисаднике. Прямо перед окнами - скромная табличка, отмеченная корейским (!) флагом. На ней черно-белое фото: молодцеватый Хиддинк-папа гордо держит на коленке малыша Гуса. И надпись на четырех языках, включая корейский: "В этом доме родился и жил до 12 лет (в 1946 по 1958 год) Гус Хиддинк, третий из шести сыновей. Он любил играть в футбол в садике". Вероятно, имелся в виду какой-то внутренний садик, неразличимый с улицы.

Не успели мы сфотографировать объект, как обнаружили, что нас самих кто-то снимает. Оказалось, голландское телевидение приехало делать сюжет о Хиддинке. Узнав, что мы из России, голландцы затребовали экспресс-интервью, важное, как они сказали, "для городка и страны". Патлатый рыжий телеоператор радостно объявил, что живет с русской подругой, она из Краснодара. Сразу вспомнилась любимая курица Схолтена. Кто бы мог подумать, что этот южный российский город пользуется в Голландии повышенной популярностью?!

Телевизионщики рассказали историю появления корейского флага на табличке перед домом Хиддинка. Выяснилось, что корейцы после ЧМ-2002 протоптали в Голландию широкую экскурсионную дорогу. В Амстердаме есть специальное бюро, предоставляющее для "Хиддинк-тура" гидов и автобусы. "Места боевой славы" сформированы в треугольник Амстердам - Эйндховен - Варссевелд, по которому корейцы с благоговением и катаются. В самом доме сейчас живут другие люди. В самом городке чуть раньше функционировал небольшой музей, именуемый в народе Guuseum.

А человек, удостоенный такого внимания и таких почестей, тренирует тем временем нашу с вами национальную сборную. Стоя перед домом, где он жил в детстве, слушая рассказы про корейское паломничество и отвечая на уважительные вопросы про российское настоящее Хиддинка, мы вдруг поймали себя на ощущении, что российский футбол принял из голландских, корейских и австралийских рук некое почетное переходящее знамя. И те же голландцы, показалось, нам по этому поводу немного завидуют.

* * *

Ворден - копия Варссевелда, за исключением того, что есть здесь тишайший отель Bakker ("Булочник"), в котором и состоялась церемония. Ни охраны, ни оркестра, ни суетливых организаторов, ни других признаков презентаций, как их принято проводить в России: все спокойно, патриархально, своим чередом.

Кроме автора книги "Хиддинк: это мой мир" 43-летнего Франса ван ден Ньювенхофа, приезжавшего в Бор и потому без труда нами узнанного, с ходу обратили на себя внимание еще двое присутствующих. Первый - усач в кричаще розовой рубашке и леопардовых "казаках". По виду - вылитый Розарио Агро из "Невероятных приключений итальянцев в России", от которого еще никто не убегал. По профессии он, как выяснилось, мирный и довольно известный музыкант, фолк-гитарист. Церемония началась с исполнения песни, написанной усачом специально в честь Гуса. Смысл произведения, переведенный кем-то из присутствующих - "Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет". Напоследок "мафиози" пожелал Хиддинку вернуться в родной детинхемский "Де Графсхап" и сделать его чемпионом мира и окрестностей.

Персонаж второй - венгр Шандор Попович, пожилой футбольный агент. Некогда он тренировал этот самый "Де Графсхап", и Хиддинк был у него помощником. Последние клубы Поповича - бельгийский "Гил" и венгерский МТК, в которых он работал на рубеже веков. Затем Попович перешел на непыльную скаутскую работу. Впрочем, бог с ним, с футболом, не этим же венгр нас удивил в конце концов!

Прознав, что мы русские, Попович вместо приветствия выдал стихи на великом и могучем. Пожалуй, это было самое невероятное из того, что мы могли услышать в малюсеньком голландском городишке. Оцените:

Петя будет трактористом,

Вася станет машинистом,

А Сережа-пионер,

Верно, будет инженер!

Оттарабанив это шок-четверостишие, Попович по-стариковски победно скосил на нас ликующий взор. Что ни говорите, а русский в школах соцлагеря вкладывали раньше людям в самую подкорку, на долгое хранение.

* * *

Гус вошел в зал с отцом Герритом и матерью Йо. Ему 90, ей 86, но жизнелюбия и задора в родителях Хиддинка - через край.

- Я горжусь сыном Гусом, - сказал нам Хиддинк-старший. - Не только его достижениями, но и тем, что он нормальный мальчик. Я был школьным учителем и знал, как воспитывать своих детей. Они все - хорошие люди. И футболом стали заниматься потому, что я тоже в свое время играл за городскую команду.

- Говорят, когда-то генерал Эйзенхауэр наградил вас медалью?

- Да, это так. Она у меня дома висит.

- Поддержали ли вы решение Гуса поехать в Россию?

- Без раздумий. Потому что привык уважать выбор своих сыновей.

Старый Геррит положил начало череде наших ворденских знакомств, очень похожей на временное помутнение рассудка. Именно он стал первым, кто протянул нам руку и сказал без затей: "Хиддинк". Вслед за ним точно так же представились братья Гуса Ханс, Рене, Арнольд и Карел. Старший Вим задерживался из-за болезни жены, зато мы пообщались с мамой Йо и супругой "нашего" Хиддинка Элизабет. А ведь были наверняка в "Баккере" и племянники Гуса, и, быть может, даже внучатые племянники с племянницами!

В общем, нас окружили Хиддинки. Никакого дискомфорта мы от этого не испытали, скорее наоборот. Однако, чтобы впитать и переварить сам факт столь множественного "клонирования" нашего эксклюзивного тренера, понадобилось время. В России над головой Гуса - своеобразный нимб. А в Вордене его называли мальчиком, хлопали по плечу и просто окружали очень похожие на него люди. Он был там лишь одним из многих Хиддинков, несомненно, самым известным, и все же... В итоге мы все впитали и переварили. Но до конца расстаться с мыслью: "Хиддинков много, а наш - один" не удалось.

* * *

Среди братьев Гуса есть скаут футбольного клуба "Дордрехт", школьный учитель английского, преподаватель физкультуры, финансовый менеджер. Пятеро так или иначе имели когда-то отношение к футболу. А вот у шестого - Ханса, который вообще-то второй по старшинству, совсем неспортивная профессия. Он джазовый музыкант.

- Я - главное исключение в семье, - сообщил Ханс Хиддинк. - Потому что не играю в футбол. Вообще. Братья и отец очень любили погонять мяч, а кое-кто и до сих пор любит. Папа играл каждый день в лучшей команде нашего городка до своего сорокатрехлетия! Выходил на поле вместе с моим старшим братом и выглядел очень достойно.

- Мы были сегодня у дома, где вы жили.

- Видели табличку? Мы подготовили ее для корейских поклонников Гуса. Я знаю толк в пиаре и рекламном бизнесе: одной такой табличкой можно произвести большой эффект.

- Почему на ней изображен только лишь корейский флаг?

- Если бы вы видели, сколько корейцев приезжало к нашему дому несколько лет назад, у вас не возникло бы подобных вопросов.

- Вам могло прийти в голову, что Гус станет настолько знаменитым?

- Он всегда был непохож на других, ставил перед собой цель и умел ее добиваться. На каждом жизненном этапе Гус был стопроцентно сконцентрирован на решении четких задач.

- Ваше самое яркое детское воспоминание о Гусе?
- Именно из-за него я перестал играть в футбол. Я на три года старше. Когда тебе десять, а брату семь, чувствуешь себя намного опытнее. Но вы не представляете, как он надо мной издевался на поле! Он играл намного лучше! Когда это произошло в очередной раз, я сказал себе: "Достаточно. Пора завязывать". После чего взглянул на мир другими глазами и стал джазовым музыкантом. Играю на гитаре и банджо. Моя группа записала песню о Гусе специально для австралийцев. Следующая версия, видимо, будет русской! (Смеется.)

- Семью удивило решение Гуса поехать в Россию?

- Не могу так сказать. Мой брат принадлежит всему миру, какие уж тут сюрпризы!

- Вы когда-нибудь были в России?

- Никогда. Стыдно об этом говорить - ваша страна ведь расположена так близко, на том же континенте! Вообще знаю о России, увы, очень мало. Может, Гус станет мостиком между нашей семьей и Россией?

- Как часто вам удается видеться друг с другом?

- Раз в месяц, иногда - в два.

- Где он проводит большую часть времени, когда бывает в Голландии?

- В Эйндховене.

- Вам не скучно было расти без сестер?

- Что поделать - папа создавал собственную футбольную команду. Шесть мальчиков - полкоманды успел!

- Гус - "семейный" человек?

- Он очень предан семье и никогда не забывает о ней. Всегда приезжает на дни рождения отца и матери, где мы непременно видимся.

- Гус рассказывал, что ваш отец получил награду от генерала Эйзенхауэра за подвиги во Второй мировой войне. Что конкретно он сделал?

- Папа участвовал в движении Сопротивления нацистам. Раненых пилотов антигитлеровской коалиции, которых фашисты сбивали над нашим городом, транспортировали по сверхсекретной "дороге жизни" на юг, в сторону Франции и Испании. Мой отец был постоянно вовлечен в этот процесс, за что и был награжден Эйзенхауэром. Мы отцом очень гордимся.

- Говорят, он и евреям во время войны помогал, за что был особо отмечен Израилем?

- Да, да! Поскольку шла война, и школы не работали, у отца не было возможности служить по специальности. Его взяли в городскую управу и назначили менеджером по распределению талонов на питание. Однажды отец вместе со своим племянником инсценировал ограбление офиса и сообщил нацистам, что все талоны украли. На самом деле он передал их евреям и другим нелегалам, проживавшим в нашем районе. Без этого людям было бы просто нечего есть. Отец - очень смелый человек!

- Что помогает Гусу быть в жизни самим собой?

- Скорее всего, на него оказал большое влияние наш дедушка. Он был кузнецом, а также большим любителем охоты. Когда Гусу было 10 или 11 лет, он проводил очень много времени с дедом, они вместе тренировали охотничьих собак. Именно четвероногие стали для Гуса первым объектом тренерской работы. И у него очень хорошо получалось!

* * *

Перед вручением своей книги отцу Хиддинк кратко выступил с трибуны. Сказал, что впервые предстает перед широкой публикой не как тренер, а как человек. Он явно не собирался раскрывать деталей литературного процесса, поэтому главные вопросы мы адресовали автору 240-страничного труда, голландскому журналисту Франсу ван ден Ньювенхофу.

- Трудно ли было собирать информацию для российской главы книги?

- Книга в первую очередь о жизни самого Гуса, поэтому я в основном разговаривал с ним. Вместе с Йопом Албердой они очень много рассказывали о ситуации в России и российском футболе. Я приезжал к ним два раза.

- С российскими футбольными деятелями общались?

- Нет. В этом случае для каждой главы нужно было говорить о Хиддинке с очень многими людьми. Но это в большей степени автобиография, нежели биография.

- Как вы охарактеризовали бы впечатления Хиддинка о России? Комфортно ли ему у нас? И какова вообще основная мысль "русской главы"?

- Главное, на мой взгляд, то, что тренеры в России воспитаны в советские времена, а для игроков политический строй поменялся в 10 - 12-летнем возрасте. Очень трудно свести воедино два разных взгляда на действительность, два поколения с неодинаковым мировоззрением. Так вот Гус обращает внимание больше на образ мышления игроков, нежели старается подстроиться под взгляды представителей прошлого.

- Сами посетили какой-нибудь матч?

- ЦСКА - "Зенит".

- Скандальная вышла игра.

- Да, и вполне типичная. Это было видно и по реакции Дика Адвоката. Гусу, кстати, нравится на "Динамо", потому что там реальная атмосфера футбольного стадиона, пусть и старого. Раменское ему тоже понравилось, а вот из Бора он хочет переехать на новую базу. Также его удручил огромный стадион, где играл "Спартак" и было всего 10 тысяч зрителей.

- Это Лужники. На "Торпедо" туда ходит и того меньше - тысяча-другая.

- На таких стадионах трудно устанавливать близкие отношения между игроками и болельщиками. Пустые трибуны вообще вредны для спорта. А Гус очень стремится к успеху в России, хочет приложить руку к развитию футбола в стране. Правда, для него еще важнее, чего люди в России хотят сами. Он готов дать им идеи, но не желает заставлять их становиться другими. Его цель - "вытащить" из футболистов то лучшее, что в них уже есть. Гус в этом смысле отнюдь не мессия, который один из всех знает, что надо делать.

- Он может, по-вашему, подписать новый контракт со сборной России после 2008 года?

- Мы не обсуждали этот вопрос. Но если Гус почувствует, что действительно может достичь здесь успеха, и развитие футбола, в том числе юношеского, выйдет на новый уровень... Сейчас ведь всего 30 человек в российской лиге достаточно хороши для того, чтобы играть в сборной. Если к 2008 году удастся не только выйти на чемпионат Европы, но и добиться стратегического прогресса, почему бы и нет? Мне кажется, Хиддинку хочется попасть с Россией и на чемпионат мира.

- У него есть любимые игроки в России?

- Ему нравится Аршавин. Симпатичны и молодые футболисты, такие, как Ребко. Спартаковца он считает умным, созидательным игроком. Еще Гусу импонирует Титов. Я не видел, к сожалению, матча в Македонии, но знаю, что в середине поля у вас было очень много созидателей.

- Их обилием, откровенно говоря, даже мы были шокированы.

- Это и есть Хиддинк! Он не желает идти по осторожному пути! Это касается не только России - в ПСВ и Корее было то же самое. Гус убрал там нескольких ветеранов и ввел в состав молодежь.

- Он сказал, что поначалу не хотел писать книгу.

- Не хотел. В первый раз я предложил ему это в 2002-м, но энтузиазма он не проявил. Только в 2004-м сказал наконец "о'кей". И предложил: поговори с моими родителями, посмотрим, что получится.

- А почему не хотел?

- Такова его натура. Идея была моя, но Гус всегда очень осторожен, когда дело касается подобных вещей. Правда, через два месяца он "раскочегарился", увлекся и с удовольствием стал мне помогать. Увидел, в каком направлении все развивается, и остался доволен. А у меня самого только в последний год, честно говоря, появилось ощущение, что книга удается и что она все-таки выйдет в свет.

- Рассчитываете на доход от продаж?

- Хотелось бы, потому что часть денег должна пойти в фонд Хиддинка - на помощь нуждающимся корейским детям. К тому же есть планы перевести книгу на английский, корейский и русский.

* * *

Мы не сразу обратились с расспросами к Элизабет Хиддинк, жене Гуса. Если честно, опасались, что она может отказать нам без разрешения мужа, очень щепетильного в таких вопросах и считающего себя защитником семьи от посягательств прессы. Да и сама Элизабет, поговаривали, была не в восторге от идеи Гуса поработать в России. Но то ли мы крупно заблуждались, то ли в отношении нас уже были получены какие-то смягчающие инструкции... В общем, Элизабет побеседовала с нами в Вордене, к огромному нашему удовольствию, очень охотно и открыто.

- Каков Гус в семье?

- Очень добрый. Никогда не злится.

- Не диктатор?

- Кто, он? Никогда! В нашей семье диктатор - это я (смеется). У Гуса - отличное чувство юмора, он обожает улыбаться. Кажется, он всегда и всем доволен.

- В одном из интервью он говорил, что вы поначалу были против его поездки в Россию...

- Главной причиной, по которой я не хотела ехать в Россию, было обилие негативной информации в прессе о вашей стране. Меня это пугало, и я сказала Гусу: "А вдруг они не дадут тебе того, что обещают? Вдруг обманут?" Он ответил: "Успокойся, ничего такого не будет, я уверен". До того как принять предложение, мы говорили со многими друзьями, в том числе и с людьми из России. Все уверяли: "Нет поводов для волнения. Там здорово, поезжайте!" И сейчас я очень счастлива, что мы сказали "да". Люди, которых мы там встретили, - замечательные. Они добры ко мне и к мужу, увлекательно рассказывают о своей стране. Здесь, в Голландии, и вообще в Европе, вы можете узнать почему-то только негативные вещи о России. Но когда туда приезжаешь, сразу становится очевидно - это не так! Возвращаясь домой, я стараюсь рассказывать правду. "В России совсем не так плохо, как кажется отсюда!" - говорю я знакомым.

- Что стало для вас самым большим откровением?

- Тепло и доброта людей. Европейцы думают, что русские холодные, но первое впечатление обманчиво.

- Какие личные качества делают Гуса успешным?

- Очень важно то, как Гус общается с людьми и относится к ним. К каждому человеку он подходит индивидуально. Муж всегда говорит, что нельзя воспринимать всех одинаково, как оловянных солдатиков. Нужно изучить каждого, узнать о его проблемах, о его взглядах на жизнь, привычках.

- Вы учите русский язык вместе?

- Да, у нас есть учительница-голландка, знающая русский. Стараемся, чтобы она приходила к нам домой каждую неделю. Правда, в ноябре позаниматься не удалось, поскольку был очень напряженный график. В январе обязательно продолжим.

- Курить сигары, извините за нескромность, - это у вас с Гусом семейное?

- Не могу так сказать. Потому что, если скажу "да", кто-то может пристраститься к сигарам. А это нехорошо. Нельзя курить и выпивать у всех на глазах, потому что подаешь людям дурной пример.

- Мы слышали, что до приезда в Россию Гус прочитал книгу о России. Что это была за книга?

- Называлась она - "Наследство Путина". Автор - одна голландская писательница. Там и о прошлом России, и о ее настоящем. Из этой книги Гус многое узнал о менталитете россиян.

- Что нравится Гусу в русском менталитете, а что нет?

- Не думаю, что имею право говорить за него. Единственная вещь, которую знаю точно, - он приехал в Россию не для того, чтобы менять людей. Это не его стиль.

- Что думаете о русских женщинах? И не волнуетесь ли за мужа в этом смысле?

- Русские женщины прекрасны. Но за Гуса я не боюсь. Куда мы только не ездили, где он только не жил! Если люди доверяют друг другу и у них настоящие отношения, об этом не стоит волноваться.

- Большую часть времени живете в Эйндховене?

- Сейчас да. Когда Гус работал в ПСВ, то нуждался в постоянном жилье, и мы пока еще не съехали оттуда. Но это не значит, что будем жить там вечно. Вот достроим дом в Амстердаме - и переберемся.

- У вас есть любимые места в России?

- Когда выглядываю из нашего окна в "Арарат-Хайятте", когда смотрю на Красную площадь и выхожу на набережную Москвы-реки, вокруг невероятно красиво.

- Гуса узнают на улицах Москвы?

- Не только узнают, но и просят автографы, фотографируются. Скажите, а вам здесь нравится?

- Разумеется. И в Kapitein Zeppos очень понравилось: демократично и без лишнего пафоса. Кстати, у вашего мужа всегда были такие хорошие отношения с журналистами?

- Пожалуй, нет. Бывало, он воевал с голландской прессой. Да и с корейской тоже. Особенно когда пресса плохо отзывалась о его игроках. Он всегда защищает футболистов и своих помощников, готов биться за них с кем угодно. Гуса нельзя назвать воякой в жизни, но в работе - безусловно. Иначе в его профессии невозможно. Не будь муж бойцом, он не отважился бы на такие экстремальные командировки.

- Мы хотели, чтобы он показал нам свои любимые места в Амстердаме. Это возможно?

- О, тогда нужно, чтобы он взял в аренду велосипед и покатался с вами по улицам. Гус это очень любит!

* * *

Перед отъездом мы вручили Хиддинку номер "СЭ" с большим материалом о нем. Гус развернул газету, увидел крупный заголовок: IN GUUS WE TRUST. Некоторое время зачем-то изучал статью. Потом сказал неожиданно:

- Смотрите, они смеются, - и указал на большое фото братьев Березуцких во время тренировки в Бору. - Это очень важно. Здесь, в Голландии, вы сами видели, раскованная атмосфера. Хочу, чтобы и в России была такая. Не собираюсь никому ничего навязывать, просто постараюсь сделать так, чтобы вы сами к этому пришли. Вот смотрите, на фотографии все смеются. Это здорово! И для голландских болельщиков в том числе, поскольку они видят, что россияне - такие же люди, как они. Одно такое фото способно изменить отношение к России, как к мрачной стране, где люди не улыбаются. И пользы от него больше, чем от многих серьезных речей. А еще существует дурацкое представление, что если человек во время тренировки смеется, значит, он несерьезно ко всему относится. Ерунда! Я радуюсь, когда люди ведут себя раскрепощенно!

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

У Хиддинка не получилось с экскурсией по Амстердаму. Он сам перезвонил нам на следующее утро и сказал, что ему предстоят переговоры о строительстве маленьких полей для слепых детей, которые хотели бы играть в футбол. Мы сочли бы уважительной и любую другую причину. Эту - тем более.

А затем Хиддинк обратился к нам с просьбой.

- Если можно, пришлите мне перевод вашей статьи. Не на рецензию: очень интересно, как вы прочувствовали все, что здесь увидели.

Пришлем, конечно. Хотя неизвестно еще, что строже - обычная авторская рецензия или такой вот экзамен.

* * *

После досмотра голландской фрау в аэропорту Схипхол мы зашли в duty-free. У витрины с вином совершенно случайно вспомнили недавнее интервью Хиддинка Александру Львову, опубликованное в футбольном приложении "СЭ". Гус признался тогда, что ему нравится вино Syrah. А первый зам. главного редактора Владимир Титоренко специально навел справки у виноделов. И выяснил, что относительно редкий американский сорт Syrah и австралийский Shiraz - в сущности одно и то же. Так вот, в Схипхоле на витрине рядом стояли обе бутылки. Был ли у нас хоть один шанс не взять и ту, и другую?

Дегустацию откладывать не пришлось, спасибо стюардессам. И розовое австралийское, и красное калифорнийское - к черту подозрения в рекламе - были великолепны. Но вот какая мысль затесалась в голову в небе над Европой. С недавних пор мы, как-то не сговариваясь, стали предпочитать не эспрессо, а капучино. С чего вдруг? Теперь вот открыли для себя это вино. На очереди, надо полагать, - сигары?

С одной стороны, отдает наваждением. Ведь все, что связано для нас с Хиддинком, - даже бытовые мелочи, не говоря уж про профессиональные моменты, - пока несет в себе позитив. И поездка в Голландию, где мы видели, как его ценят и уважают, лишь укрепила нас в этом мнении. Но возможно ли в принципе такое, чтоб везде - сплошные плюсы?

С другой стороны, кто будет против, если все хорошее, что мы сейчас о Хиддинке думаем и во что верим, в конце концов окажется правдой?